Закоулки Средневековья - Льюис Френсис Зальцман

вынужден запретить обычай слуг мэра, шерифов и прочих чиновников выпрашивать рождественские подарки у торговцев, поскольку обнаружилось, что они использовали угрозы в отношении тех, кто не дарил подарки и не желал принимать их у других в качестве взятки, чтобы не привлекать внимание к собственным нарушениям торговых законов. Городские чиновники и придворные обирали торговцев не только на Рождество; с помощью подарков поставщикам старались избегать сомнительной привилегии снабжения королевского двора провизией, и одним из результатов было то, что время от времени по пивоварням ходили мошенники, притворяясь придворными поставщиками и забирая деньги только за то, чтобы оставить эль в покое. Подобным мошенником, не лишенным чувства юмора, был Уильям Пикмайл, который в 1379 году прибыл в городской особняк графини Норфолк и, притворившись королевским посланником, сообщил, что на следующий день она приглашена пообедать с королем в замке Лидс, недалеко от Мейдстона. Получив от нее награду в размере 3 шиллингов и 4 пенсов (королевские посланники всегда рассчитывали на щедрые чаевые), он отправился к графине Бедфорд и передал аналогичное сообщение, только выбрав местом обеда Элтем. Приезжали ли дамы в места назначенных встреч, не зафиксировано, но веселый обманщик был пойман и препровожден в Ньюгейт.

Если бы люди Средневековья не могли пожаловаться ни на что, кроме вымогательства с помощью угроз и уловок, они, возможно, были бы достаточно счастливы, но, когда судебные приставы применяли свои полномочия произвольного ареста и заключения в тюрьму, это было уже совсем другое дело. Начиная с шерифов и ниже, те, кто «обладал хотя бы небольшим авторитетом», бессовестно использовали его, чтобы набивать собственные карманы, утаскивая людей в тюрьму по ложным обвинениям или вообще без каких-либо обвинений и заставляя осужденных преступников обвинять невиновных в причастности к их преступлениям. Освобождение из тюрьмы зависело исключительно от выплаты штрафа соответствующему должностному лицу и было почти так же доступно для виновных, как и для невиновных. В некоторых случаях сила закона могла быть использована для оказания помощи преступнику и наказания его жертвы. Во время хаоса последних лет правления Генриха III некий Уилкин Глозбурн обвинил Гилберта Вуда в убийстве своего сына. Гилберт быстро изменил ситуацию, подкупив тюремщика Йорка, который арестовал Уилки-на по обвинению в краже, привязал его голым к столбу в тюрьме и держал без еды, пока тот не уплатил 40 шиллингов. Примерно в то же время в Саффолке некий мужчина украл шесть гусей, принадлежавших Констанс де Барнокль. Возможно, он намеревался возражать, что это были «казарки», и поскольку этот вид, как известно, обитает в лесах и является ferae naturae (дикими), у них не могло быть владельца. Если так, то он, должно быть, почувствовал, что его оправдание было слабовато, так что он бросился бежать, преследуемый слугой леди. Вора поймали судебные приставы сотни Тинго, но либо они были его друзьями, либо решили сами не упустить возможность заполучить гусей, так как отпустили его на свободу, а когда преследователь подбежал, они показали с полдюжины совершенно других гусей, тех, которых слуга леди Барнокль, естественно, не смог опознать. Затем приставы много говорили о клевете и последствиях ложных обвинений и, запугивая, выманили 4 шиллинга из кармана незадачливого слуги.

…других гусей… которых слуга леди Барнокль, естественно, не смог опознать.

Помимо обвинений в фактических проступках, в целях вымогательства могли быть использованы обвинения в противодействии преобладающей или в поддержке проигравшей фракции. В конце правления Эдуарда II, когда у власти были Диспенсеры, камергер младшего Диспенсера, Алан Тисдейл, с помощью злодейского тюремщика Йорка Джеффри Эстона составил донос о том, что сэр Джон де Бартон плохо отзывался о Хью ле Диспенсере, чем Хью был очень разозлен и яростно угрожал сэру Джону. И сэр Джон, боясь влияния Диспенсера, был вынужден отдать свои земли, чтобы успокоить лорда. Те же два негодяя сожгли одну из мельниц Алана, а затем возложили вину сначала на сэра Джона де Бартона, затем на Томаса Випонта и, наконец, на аббата Байленда. Все они, опасаясь Диспенсера, заплатили огромную компенсацию. Кроме того, они вымогали земли у мастера Томаса де Лишэма, угрожая обвинить его в том, что он являлся сторонником Эндрю де Харкли, который в 1322 году получил титул графа Карлайла за участие в битве при Боробридже, а в следующем году был стремительно разжалован и казнен как предатель. Почти веком ранее Роберт Пасселеве, судивший евреев, вымогал 60 фунтов у богатого еврея Джона ле Престра, угрожая отправить его в замок Корф за то, что он финансировал епископа Карлайла и Юбера де Бурга, который в то время впал в немилость. У того же еврея Пасселеве, помимо всего прочего, выманил камею стоимостью 40 марок; кажется, он любил драгоценности, так как присвоил камею и изумруд, принадлежавшие повешенному еврею, и заставил Бенедикта Криспина отдать ему еще одну камею, которую он впоследствии подарил королеве. Несколько вышестоящих особ угрожали Криспину, и ему пришлось расстаться с еще одной своей камеей, «на которой была выгравирована колесница с двумя ангелами», и отдать ее казначею Петеру де Рево.

Если евреи подвергались разграблению, то мы можем по крайней мере отдать должное нашим предкам за то, что они проявляли невероятную беспристрастность в подобном обращении с христианским духовенством. В 1315 году шериф Йоркшира, желая убедить магистра Генри де Перси, настоятеля Уоррома, отдать его церковь, натравил на него тюремщика Йорка Джеффри Эстона[21], о котором мы уже немного говорили и который связал магистра с осужденным преступником и продержал пять дней без еды и питья. По истечении этого срока настоятель заплатил 20 фунтов за освобождение, но сохранил свой приход. Ободренный этим, помощник шерифа последовал примеру своего начальника и привел настоятеля Уиксли к Джеффри, который держал его «в ужасной камере в тюрьме», пока тот не выплатил 20 марок. Вероятно, в большинстве тюрем были такие «ужасные места», обыкновенно — подземные темницы, такие как «тюремная яма» в Эксетере, или яма в Ньюгейте, или место в тюрьме Королевского суда, которое с черным юмором XV века окрестили «раем». Заключенный там в «светлое время Рождества» Александр Локке «умолял, чтобы его перевели в какую-нибудь другую тюрьму». Помимо этих темниц, комфорт заключенных во многом зависел от наличия у них денег; они попадали в тюрьмы и «селились там не за счет его величества», а зависели от денег, предоставляемых друзьями, или от милостыни благотворителей, и если тюремщик оказывался тираном, то положение их было незавидным. В годы правления Генриха VIII смотритель тюрьмы в Норвиче Эндрю Аскетелл, обладая