ТАЙНЫ ФАЛЬСИФИКАЦИИ - Владимир Петрович Козлов
Нужно обладать искусством устрашать толпу, продолжает Екатерина II, быть прагматиком в политике. К счастью для правителей, все мыслители умеют лишь «искусно начертывать прекрасную теорию политическую, но благодаря благому провидению, жаждущему спокойствия мира, они дети в практике». Толпа неминуемо освобождается от их «обольщений» и приносит правителям головы мыслителей.
Возвращаясь к своему завету Павлу I вовремя напасть на Францию, Екатерина II пишет: «Нехорошо оставлять надолго в бездействии народ и армию, напротив того, держите их в беспрестанной готовности».
Императрицу заботит авторитет царской власти: «Надобно, наконец, чтобы русские видели в вас существо не только ниже Бога, но превыше всех смертных: без этой магии престола… вы ничего не произведете великого».
Предметом любви монарха должно быть войско. «Народ ничего, солдат – все!» – восклицает императрица. Царь – отец армии, но «предохраните навсегда ваше пространное государство от этих вооруженных конфедераций, доведших Польшу в бессилие управлять самой собою и составлять сословие государственное в Европе». В этой же связи она рекомендует действовать «не менее строго и благоразумно» против «другого рода конфедераций, не вооуженных, называемых клубом в Англии, и которые под именем общества или собраний политических привлекли на Францию сей поток злодейств и бедствий»8.
Имератор не должен допускать, чтобы народ высказывал свое шение о нем. «Итак, закройте ваши порты всем военным и коммерческим кораблям, приходящим из страны, худо управляемой…, бросьте в глубину погреба или в море всех тех, которые возносят дерзновенный взор на ваше управление и осмелились бы [нарушить] это единство действий, силы и власти, доселе составляющее величие России».
Справедливость должна стать «первой драгоценностью» в царской короне. Она – в предупреждении или немедленном наказании зла, в стремлении всеми средствами ликвидировать нищету.
«Наблюдайте за духовенством, – советует Екатерина II, – это другое сословие, менее опасное, нежели клубы, но движимое только честолюбием».
Она обращает внимание на финансы государства, рекомендуя «поставить их в уважение», но не скупиться в мелочах, даже прибегать к роскоши, которая является «матерью коммерции и промышленности»: «Находясь в конце Европы, без роскоши мы слыли бы варварами».
Екатерина II осуждает Елизавету Петровну за отмену смертной казни по уголовным и политическим преступлениям. Смертная казнь, уверяет она, предотвращает другие преступления, еще долго придется «управлять народами с железным прутом»9.
«Завещание» содержало и еще ряд нравоучительных сентенций. «Граждане, – писала императрица, – должны все делать для государства и отечества, но отечество и государь не обязаны им ничем… Благо общее прежде всего и превыше всего». «Не допускайте, – предупреждает она Павла I, – чтобы какое-либо чувство патриотическое или другое предписывало вам законы». Среди маленьких тайн «искусства царствовать» она называет умение использовать слабости и тщеславие людей. «И после искусства хорошо употреблять людей, – убеждает Екатерина II наследника, – не менее нужно и то, чтобы уметь раздавать милости и награды. Сими мелкими подробностями, которыми я никогда не пренебрегаю, привязываешь к себе людей»10.
Таким образом, в 1802 г. французским читателям был предложен оригинальный конфиденциальный документ русской императрицы, содержавший ее размышления о французской истории последних десятилетий, решительно осуждавший французскую революцию и советовавший преемнику на троне в нужный момент разгромить республику. Одновременно «Завещание» содержало откровенный, хотя и явно недостаточно систематизированный свод рекомендаций по управлению Российской империей.
Он поражал своим цинизмом или, как отметил в предисловии издатель, макиавеллиевским духом в искусстве управлять государством.
Книга, в которой было впервые напечатано «Завещание», BlN димо, пользовалась успехом во Франции. Об этом свидетельствует ее переиздание в 1807 г., причем с указанием на то, что ее написал автор многотомного сочинения, вышедшего в свет в 1799 г. под названием «Путешествие Пифагора». Это был известный поэт, писатель, драматург и публицист, участник бабувистского «Заговора равных», активный пропагандист идей утопического коммунизма Сильвен Марешаль.
Имя его было знакомо русскому читателю начала XIX в. Отрывки из его произведений не раз публиковались в России в первое десятилетие века. В 1804 – 1810 гг. на русском языке вышли шесть томов «Путешествия Пифагора», представлявшие собой текст первых пяти томов французского оригинала. Цензура жестоко обошлась с переводом, но, даже несмотря на это, издание, обличавшее деспотизмом, рабство крестьян, церковное мракобесие, было необычно для того времени 11.
По цензурным соображениям было невозможно ожидать появления в России перевода того сочинения Марешаля, с которого мы начали наш рассказ. И все же неведомыми для нас путями французский текст книги Марешаля «История России, сокращенная до изложения только важных фактов» попал в Россию. Разумеется, у русских читателей в первую очередь интерес должно было вызвать помещенное здесь «Завещание» Екатерины II. Знакомство с «Завещанием», как представляется нам, обнаружил уже Н. М. Карамзин. В его знаменитом историко-публицистическом трактате, написанном в 1810 – 1811 гг. и переданном Александру 1, – «Записке о древней и новой России» – мы находим не только сходство ряда мыслей с «Завещанием» (например, о необходимости «питать дух ратный в Империи», о роли церкви в самодержавном государстве, о Екатерине II как «второй образователь-нице новой России» и т. д.), но и едва ли не полные текстуальные совпадения. «Умейте обходиться с людьми!» – советует, например, Карамзин Александру I вслед за «Завещанием», подчеркивая этот совет. «Люди в главных свойствах не изменились, – пишет он далее, – соедините с каким-нибудь знаком понятие о превосходной добродетели, т. е. награждайте им людей единственно превосходных, и вы увидите, что все будут желать оного, несмотря на его ничтожную денежную цену!» «Сие искусство избирать людей и обходиться с ними есть первое для Государя Российского; без сего искусства тщетно будете искать народного блага в новых органических уставах»12 Конечно, для Карамзина, ратовавшего за развитие в России просвещения, были неприемлемы многие идей «Завещания», в том числе требование жесткой цензуры. Но его возможные заимствования носили глубокий символически смысл: напомнив в «Записке» о намерении Александра I царствовать «по сердцу» Екатерины II, Карамзин остроумно обращал внимание императора на ряд «заветов» его бабки.
Но если о связи карамзинской «Записки» с «Завещанием» Екатерины II мы вправе говорить предположительно, то бесспорным фактом является знакомство с этим документом в первые два десятилетия XIX в. русского «вольтерьянца в рясе» – историка, библиографа, краеведа митрополита Евгения Болховитинова. Именно среди его бумаг обнаружен список русского перевода Завещания», изготовленный до 1825 г. К первой же четверти XIX в. относится еще один перевод, оказавшийся у библиографа г Н. Геннади и восходящий к ныне неизвестному списку. Третий дошедший до нас
