Опасная граница - Томас Дж. Барфилд

ханьских армий, сюнну и в степи точно так же старались избегать сражений до тех пор, пока их шансы на победу не становились предпочтительнее. Не имея городов и деревень, которые надо было защищать, кочевники ограничивались тем, что выжидали, когда тяготы пути и неблагоприятные условия приведут ханьские армии к поражению. Крупные победы над кочевниками могли бы быть достигнуты только если бы ханьские армии переняли у сюнну военную тактику с использованием быстрой кавалерии и внезапных атак. Но ханьские войска и генералы в большинстве своем не были знакомы с этой тактикой и чувствовали себя в степи неуверенно. Те же из них, которые умели воевать в степи, в основном были выходцами из пограничных районов и часто, к неудовольствию ханьского двора, сражались на стороне сюнну, которым сдавались в плен, чтобы избежать смертной казни за поражение, предусмотренной военными законами Хань.

Сюнну продолжали тактику чередования жестоких набегов и предложений о мире. Они, по-видимому, были осведомлены о том, что продолжение военных действий давалось ханьскому правительству с большим трудом, чем кочевникам. В мирных предложениях сюнну всегда требовали возобновления политики хэцинь, настаивая на увеличении количества подарков по сравнению с довоенным периодом. Несмотря на потерю субсидий, шаньюй в степи оставался в безопасности. Во время мира он поддерживал свою власть, добиваясь у Китая привилегий для кочевников, а во время войны становился главнокомандующим степных армий и координировал организованную защиту от ханьских атак. Совместная оборона сплачивала племена под его властью. А в Китае продолжавшаяся война против сюнну истощала казну, нарушала нормальную работу правительства и приводила народ к обнищанию. Даже когда шаньюй не мог вымогать субсидии, непосредственно разрушая своими набегами китайскую границу, он использовал косвенный ущерб, который война с сюнну наносила правительству и экономике Китая. С помощью этого он продолжал оказывать давление на ханьский двор, требуя возобновления торговли и поступления необходимых даров.

Анализ основных военных кампаний Хань и их стоимости показывает, какой огромной тяжестью они ложились на Китай. Потребовалось 10 лет, прежде чем ханьский двор смог заявить о первой значительной победе над сюнну. Прямые атаки впервые увенчались победой в Ордосе в 124 г. до н. э. В 121 г. до н. э. сдался князь Хунье c 40 000 своих людей. В 119 г. до н. э. военная экспедиция в Северную Монголию нанесла крупное поражение сюнну. Эти потери вынудили сюнну отказаться от активных действий примерно на десятилетие, но в 110 г. до н. э. ханьские войска начали покидать свои наиболее глубоко продвинутые на север рубежи. На западе экспансия Хань продолжалась и после этой даты. После первой неудачной попытки ханьский генерал Ли Гуан-ли в 102 г. до н. э. все же захватил Даюань[95], установив ханьский контроль над большей частью Восточного Туркестана. Три года спустя, когда этот выдающийся военачальник начал сражаться с сюнну, он потерял от 60 до 70 % своего войска во время одного из походов. В 90 г. до н. э. Ли Гуан-ли попал в плен к сюнну, когда предпринимал против них очередную неудачную экспедицию. Таким образом, после первоначальной серии побед над сюнну империя Хань потерпела крупные неудачи, которые заставили ее в конце правления У-ди перейти к оборонительной тактике.

Победы, так же как и поражения, очень дорого стоили Хань. Кампании 125–124 гг. до н. э., в которых, по официальным сообщениям, были захвачены в плен 19 000 сюнну и угнан миллион овец, обошлись правительству в 200 000 цзиней золота, которое было роздано в качестве награды генералам и солдатам, и в 100 000 потерянных лошадей. Сдача в плен князя Хунье обошлась в 10 миллиардов монет, пошедших на оплату подарков и продуктов питания для князя-перебежчика и его людей. (Один цзинь золота равнялся 224 граммам и официально оценивался в 10 000 монет.) Великая победа китайских войск в 119 г. до н. э. стоила Хань 10 000 жизней, 100 000 лошадей и 500 000 цзиней золота на награды. Эти цифры не включают в себя огромной стоимости снабжения полевой армии провиантом. Ли Гуан-ли потерял 80 % своих людей во время первой неудавшейся атаки на Даюань в 104 г. до н. э. главным образом из-за неправильной организации снабжения. Во время второй, успешной, попытки только 30 000 из имевшихся первоначально 180 000 воинов сумели достичь Даюани[96].

Для того чтобы понять, что значат эти цифры с точки зрения ханьской финансовой системы, следует учесть, что, согласно имеющимся подсчетам, ежегодные доходы государственной администрации составляли 10 миллиардов монет, а императорской казны — 8,3 миллиарда монет[97]. Только деньги на разного рода премии и поощрения для участников кампании 119 г. до н. э. поглотили половину ежегодных поступлений в казну. Десять миллиардов монет, использованных для обеспечения капитуляции князя Хунье, заставили императорский двор и служащих радикально урезать свои расходы. Эти цифры приводит в описании побед дворцовый историк Сыма Цянь, который был против политики войны. Они показывают, что У-ди не без основания был позднее подвергнут критике за то, что обанкротил Китай в погоне за славой. Потеря большого количества лошадей в каждой кампании и необходимость огромных расходов на снабжение войск также означали, что ханьский двор был не в состоянии развивать свои успехи. Сюнну, таким образом, всегда имели время восстановить силы перед следующей атакой Хань. Даже защищаясь, они наносили ущерб ханьской экономике, заставляя китайцев изыскивать все новые и новые источники доходов для оплаты непрекращающихся войн.

С самого начала политика войны разделила ханьский двор. Воинственно настроенные министры полагали агрессивные действия необходимыми, чтобы поставить сюнну на место в соответствии с китаецентричным мировым порядком, основанным на конфуцианских моральных принципах. Осуществление этой политики, однако, требовало наращивания вооруженных сил, централизации экономики путем установления государственных монополий, введения тяжелых налогов и повсеместного призыва на военную службу, т. е. действий, являвшихся отличительными признаками агрессивной философии легистов, которой руководствовалась исчезнувшая династия Цинь[98].

Критики, составлявшие дворцовые доклады, часто подчеркивали схожесть между политикой ханьского У-ди и политикой ненавистной Цинь. Влиятельный министр двора Чжуфу Янь представил пространный доклад, в котором, помимо прочего, отмечал:

Не только наше поколение находит, что сюнну трудно завоевать и управлять ими. Они сделали своим занятием воровство и грабеж, и это, по-видимому, их природные свойства. Со времен императора Шуня и правителей династий Ся, Шан и Чжоу их ни к чему не обязывали и никак не контролировали, скорее их рассматривали как животных, которых надо выпасать, но не как представителей человеческой расы.

Сейчас Ваше Величество не обращает внимание на то, каким образом император Шунь и династии Ся, Шан и Чжоу смогли так долго сохранять свою власть, но лишь повторяет ошибки, допускавшиеся в недавнем прошлом