Время в средневековом городе - Коллектив авторов
Время протеста как нерабочее время
Стремясь добиться собственных целей или захватить в свои руки городское управление, восставшие в ряде случаев сознательно нарушали привычный, установленный городскими властями, ритм работы ремесленников, регулировавшийся звоном колокола (колоколов). Ж. Ле Гофф, анализируя перемены в отношении использования рабочих колоколов, происходившие в городах Южных Нидерландов и Франции (Теруане, Генте, Комине, Сансе, Осере) в конце 1340-х – 1390-х гг., пришел к выводу, что «…время становится ставкой в жестоких социальных конфликтах. Теперь работники стремятся заставить замолчать “рабочие” колокола»[431].
Ярким подтверждением этому может служить начавшееся в 1359 г. в день св. Христофора (25 июля) восстание в третьем по значению городе Фландрии и крупном сукнодельческом центре – Ипре[432]. Цехи ткачей и сукновалов хотели восстановить в городе порядки времен Якоба ван Артевелде, т. е. порядки, действовавшие во время предыдущего крупного восстания в Генте и поддержавших его городах Фландрии в 1338–1346 гг., когда представители цехов в Ипре получили реальный контроль над управлением городом.
О некоторых подробностях происходивших в Ипре событий известно из записи рассказа о преступлениях четырех зачинщиков восстания – Питера Вруде, Клайса де Кетеларе, Аларда Лодебюка и Яна Пёйта (Piеtre le Vroede, Clays de Ketelare, Alard Lodebuc et Jehan Puit), перечисленных неким Мартином Худинсом (Martins Hoedins) с целью доказать их вину во время суда (по сути, в обвинительной речи). Восставшие силой добились от членов магистрата передачи им ключей от городской башни – белфорта (беффруа), обеспечив себе доступ к располагавшимся в верхней части башни колоколам, чтобы звонить в них, когда им вздумается (pour faire sonner quand il volroient les clokes d’iceli biefrf oit). В белфорте мятежники разместили своих стражников, которые должны были звонить в колокола, подавая ремесленникам сигнал для выступления с оружием на центральную площадь (les wardes qu il avoient mis au bieffroit sonnassent les clokes pour aler en armes)[433].
Захват городского колокола во время восстаний не был чем-то необычным. Бельгийский исследователь Й. Хамерс, изучавший примеры протестных выступлений в городах Фландрии в XV в., отмечает, что использование колоколов для созыва ремесленников с целью занять центральную площадь было характерной чертой восстаний не только во Фландрии, но и повсеместно в Европе[434]. В Ипре, где большую часть (возможно, около двух третей) населения составляли представители сукнодельческих профессий, совместное выражение ими протеста могло оказать существенное давление на городские власти. В таких ситуациях, если следовать логике Ж. Ле Гоффа, звон колокола применялся для обозначения «событийного» времени, как и в случаях опасности или в дни выборов городских властей, «проявляющего себя лишь эпизодически», в отличие от звона рабочего колокола, который отмерял «регулярное, нормальное» время, «время повседневности»[435].
Используя колокола на белфорте по своему усмотрению, мятежники нарушали привычный рабочий ритм ремесленников – «событийное время» врывалось во «время повседневности». Однако можно предположить, что лишение контроля над колоколами городских властей было нужно лидерам восставших в Ипре не только, чтобы получить в свои руки удобное средство для эпизодической подачи сигналов к сбору своим сторонникам, хотя и само по себе это являлось важным. Вскоре после получения ключей от белфорта восставшие фактически устроили вооруженную забастовку, приказав ремесленникам не работать, а оставаться при оружии и со штандартами в течение примерно 16 дней (fisent deffendre… que nuls ne ouvrast… mais demorèrent en armes et à banières par l’espasse de 16 jours ou environ)[436]. Хотя в источнике не сообщается, продолжал ли городской колокол в Ипре в эти дни оповещать о времени начала и конца работы, скорее всего, восставшие не звонили в него с этой целью.
Похожие ритуализированные протестные выступления фламандских ремесленников происходили в XIV–XV вв. неоднократно и стали известны как «wapening». Их название, происходящее от нидерл. «wapen», которое может быть переведено и как оружие, и как герб, точно отражает форму этих выступлений. 16 дней, в течение которых лидеры восставших в Ипре призвали ремесленников не работать, – достаточно большой срок, учитывая то, что, например, подмастерья ткачей получали оплату за время своей работы, а не за произведенную продукцию. Сами мастера-ткачи, бывшие их нанимателями и являвшиеся, по всей видимости, и суконщиками (т. е. и торговцами сукном – drapiers)[437], в любом случае лишались сукна, которое могли бы произвести за эти дни в их мастерских, и потенциального дохода от его продажи. Но, по мнению Й. Хамерса, ремесленники, выходя во время «wapening» на центральную площадь города со своими штандартами, хорошо понимали, ради чего они пренебрегают своим рабочим временем – чаще всего, речь шла о защите их общих привилегий[438].
Время заговорщиков и нарушителей порядка
В дальнейшем в течение длившегося три года восстания в Ипре звон колокола на белфорте неоднократно вновь использовался как сигнал для сбора и выхода ремесленников на главную площадь со своими цеховыми штандартами и при оружии. Собравшись, восставшие не раз совершали преступления, перечисляемые в рассказе их обвинителя. Лидеры мятежников оцениваются как «заговорщики и подстрекатели коммуны против законного сеньора и злостные убийцы» (conspireurs et esmouveurs de commun contre leur droit signeur et mauvais murdrier). Например, в начале июня 1361 г. под звон колоколов (à son de clokes) мятежниками был сброшен с бел-форта и разрублен на части графский бальи. Восставшие использовали и фактор неожиданности. Под звон колокола и с оружием они пришли к тюрьме ночью (когда действий с их стороны, по всей видимости, ожидали меньше всего, а звон колокола мог вызвать испуг у горожан), выпустили оттуда преступника и приказали ему отрубить головы трем членам городского совета[439].
Когда власть графа Фландрии Людовика Мальского (1346–1384) была восстановлена в Ипре, он потребовал наказать виновных в организации мятежа[440]. Кроме того, городские власти, стремясь вернуть себе конфискованные графом привилегии, соглашались выплатить в его казну за три года две тысячи фламандских ливров[441] – достаточно солидную компенсацию за «время восстания». Его зачинщиков, сообразно их преступлениям, просили приговорить к смертной казни[442]. Известно, что по меньшей мере еще один из восставших, виновный в упомянутом убийстве графского бальи, в 1364 г. был казнен.
