Закоулки Средневековья - Льюис Френсис Зальцман
Вероятно, самым популярным методом определения местонахождения утраченного имущества и личности вора было использование астрологии. Несколько лет назад, когда я был в одном из тех книжных магазинов, в которых в то время я проводил большую часть свободного времени и оставлял все деньги, мне предложили рукописный том, ранее принадлежавший Уильяму Лилли. В нем этот знаменитый, но изворотливый астролог записал несколько десятков расследований, проведенных им для клиентов и в основном связанных с поиском украденных вещей.
Факты были аккуратно сопоставлены, а интерпретация написана ниже, но, если мне не изменяет память, не было ничего, что могло бы показать, в скольких случаях расследования привели к какому-либо практическому результату. Я полагаю, что в Боделианской библиотеке есть два похожих тома, но мне не известно, что стало с этой конкретной копией: то ли из-за несправедливого налогообложения того года, то ли по какой-то иной причине мои средства не позволили мне приобрести эту книгу, и я с сожалением оставил ее в компании со столь желанным аугсбургским Миссалом[5] и пайновской редакцией Горация — редким изданием post est. Однако я захватил «Макрокосм» Фладда, с помощью которого я мог бы, если бы позволили время и знания в области движений вращающихся сфер, самостоятельно открыть филиал небесного Скотланд-Ярда.
Ранние астрологи, благодаря осторожной расплывчатости своих утверждений, избегали ловушек закона, в которые попали другие маги. Звезды не раскрывают имен, а только фиксируют — в предвкушении системы бертильонажа — размеры и физические особенности воров. Если на основании этих подробностей клиент делает ложный вывод и обвиняет не того человека, тем хуже для него — звезды и их толкователи не виноваты. Никто не сказал резких слов в адрес лондонских астрологов, с которыми консультировался Роберт Кук. Кук был перевозчиком из Кендей-ла, который прибыл на юг в 1528 году с 30 фунтами, большая часть которых принадлежала другим людям, и остановился в доме Джона Баленджера в Сент-Айвсе. В течение дня он открывал свой багаж, покупал, продавал и выпивал вместе со своими покупателями, позволяя некоторым людям совершенно случайно почувствовать вес его кошелька, даже не открывая его. Наступила поздняя ночь, прежде чем они легли спать у Джона Баленджера, потому что «было десять часов, когда они пошли ужинать, ибо сколько бы каждый из них ни выручил за свои вещи, все желали поужинать», и когда они отправились в свои комнаты, по-видимому, дом был заполнен, так как Кук делил кровать с драпировщиком Джоном Фостером, в той же комнате находились и другие. На следующее утро, когда они грузили свои тюки на лошадей, Кук внезапно заметил, что один из его тюков был завязан другим узлом, а не тем, который обыкновенно завязывал он сам.
…он принялся причитать, схватившись за волосы.
После этого он внезапно воскликнул: «Мой тюк не тот, что был вечером, клянусь Богом!» — и, открыв его, вынул драгоценный кошелек, обнаружив, что тот полон камней. Итак, он принялся причитать, схватившись за волосы, «поклялся не есть ни рыбу, ни мясо и побывать в Сен-Риньоне в Шотландии», если найдет свою пропажу. Затем со своим ночным соседом он поехал в Кембридж, чтобы «вычислить утраченные деньги», но в этом учебном заведении они не смогли найти ни клерка, ни другого человека, который взялся бы «вычислять» упомянутые деньги. Однако, когда Роберт Кук приехал в Лондон, ему не составило труда найти астрологов, которые выразили беспрекословную убежденность в своей способности «вычислять» воров и сказали, «что с помощью искусства астрономии ему могут описать глаз, руку или другую часть тела ограбившего его человека». Можно отметить, что это обещание означало лишь то, что астроном мог дать описание каких-либо конкретных физических характеристик, необходимых для идентификации грабителя. В данном конкретном случае все свелось к описанию светловолосого человека с большими глазами, ни вьющимися, ни прямыми волосами, большим носом, среднего роста, красивого, с выразительным лицом и одним или несколькими черными зубами. Этот подробный отчет астроном, проявив скромность, предоставил на суд других, более образованных и опытных, чем он сам, и они гарантировали его точность. Оказалось, что это соответствует внешнему виду Джона Баленджера-младшего, сына хозяина дома, где ночевал Кук, за исключением того, что последний «не имел ни единого черного зуба».
…был вынужден сидеть и широко открывать челюсти…
Чтобы доказать это, «Джон Баленджер был вынужден сидеть и широко открывать челюсти, чтобы его зубы должным образом осмотрели… и после проведенного исследования выяснилось, что зубы упомянутого Джона все были белыми и хорошо ухоженными». К этому следует добавить то, что он был «хорошим молодым человеком, послушным, никогда не подозревавшимся ни в воровстве, ни в чем-либо другом», было еще одно подозрительное обстоятельство — самым большим камнем, найденным в кошельке Кука после предполагаемого ограбления, был кусок железного камня, которого нет в пределах сорока миль от Сент-Айвса, зато в Кендейле их очень много, поэтому неудивительно, что магистраты прекратили дело против молодого Джона Баленджера. В конце концов, черный зуб — это как отпечаток пальца — изобличающее доказательство, если он есть, но и мощное оправдание, если он отсутствует, да и кто такой мировой судья, чтобы противоречить Юпитеру?
Черная магия
Учитывая то, насколько большую роль магия и сверхъестественное играли в жизни средневекового человека, любопытно, что в английских судебных протоколах до Реформации встречается так мало упоминаний о них. Древние хронисты и историки оживили многие скучные страницы самыми удивительными рассказами о грехах и тайнах, которые видели собственными глазами или узнали от надежных свидетелей, но цепочки юридических доказательств так же бессильны, чтобы связать этих легендарных колдунов, как и тройные железные цепи были бессильны удержать знаменитую Ведьму из Беркли. За исключением общих расплывчатых обвинений в колдовстве, выдвинутых против лоллардов и подобных им еретиков, упоминания о магии случайны и редко встречаются в наших судебных архивах.
Все изменяется в правление Елизаветы, и с середины XVI века до конца XVII темные искусства привлекают к себе внимание судей и магистров. Вероятно, двадцать судебных разбирательств, возбужденных в связи с этими «нечестивыми действиями», были предъявлены уже после Реформации, и хотя частично это связано с тем, что протоколы более поздних периодов сохранились гораздо лучше и в большем объеме, чем их предшественники, есть вероятность post hoc в случаях propter hoc. Можно утверждать, что Реформация, отменив для всех практических целей веру в чудеса Бога и Его святых, породила естественную тягу
