Время в средневековом городе - Коллектив авторов

на сроках и содержании контрактов. К XIV в. договоры краткосрочной аренды если не сменяют и не вытесняют эмфитевзис и ливелл, то оказываются по сравнению со старыми контрактами в явном численном преобладании. Иногда договор в «самоназвании» сохраняет прежнее наименование, «эмфитевзис», но его срок и содержание свидетельствуют о том, что перед нами договор краткосрочной аренды.

В качестве примера могут быть рассмотрены 4 кремонских акта 1331–1369 г. Они опубликованы в издании «Акты Кремоны XIIIXVI вв.»[642]. Акт 1331 года, определенный издателями как Locatio in emphyteosin ad fictum, представляет собой передачу епископом Кремоны представителям коммуны Караваджо сроком на три года территории замка Модзаника с землями и постройками около него с обязательством уплаты по 60 лир ежегодно. Акты 1340, 1351 и 1369 гг. – передачу епископом Кремоны сроком на 9 лет права сбора церковной десятины представителям трех различных коммун кремонского диоцеза (коммуны Миксано, коммуны Cан-Джованни-ин-Кроче, коммуны Туценго) также за фикт, то есть с обязательством ежегодной уплаты. Кремонские акты не воспринимают от эмфитевзиса, существовавшего в рамках и в понимании римского права, ничего, кроме названия. Срок договора краток – от трех до девяти лет; специально оговорено то, что по истечении срока договора права представителей коммун прекращаются; и, естественно, отсутствует упоминание о таком праве как об отчуждаемом. Термин «эмфитевзис» появляется в документах один раз, в начале, далее пользователи землями или правом сбора десятины обозначены в договоре так, как они обозначаются в классическом договоре краткосрочной аренды (locatio-conductio): «conductores» (арендаторы, наниматели), а сами устанавливаемые договором правоотношения именуются «locatio» (аренда, договор найма). Таким образом, рассмотренные нами выше акты Кремоны по сути представляют собою договор краткосрочной аренды, где фигурирует не несущий под собою никакого содержания термин «эмфитевзис». Таким образом, изменение срока действия договора, отвечая изменившимся потребностям общества, изменяет и другие условия контрактов; как это видно на примере кремонских актов, в них исчезают достоинства, свойственные эмфитевзису и другим долгосрочным договорам: возможность наследования, отчуждения и пр.

Заметное сокращение доли таких долгосрочных контрактов, как эмфитевзис и ливелл, проявляется даже и в Ферраре, несмотря на востребованность этих договоров в этом регионе. В подавляющем большинстве случаев в эмфитевзис и ливелл там предоставлялись владения церкви. Фактором, который во многом определял специфику развития Феррары, было то, что с первых веков своего существования (VIII–IX вв.) Феррара вошла в состав папской области, и с IX–X вв. многие ее земли стали церковной собственностью; отчуждение церковных земель было запрещено, и поэтому церкви, монастыри и другие церковные учреждения распоряжались своими обширными землями, предоставляя их в пользование на основаниях эмфитевзиса[643].

Полноту осуществления эмфитевзиса сокращало следующее: право передачи эмфитевзиса по наследству было ограничено тремя поколениями. После окончания договора имущество должно было вернуться к собственнику. Кроме того, в Ферраре, как и в других итальянских центрах, возникали судебные споры относительно возобновления эмфитевзиса, прежде всего тогда, когда наследники не были детьми или внуками, а принадлежали к другим степеням родства[644]. Представляется, что указанные затруднения с сохранением эмфитевтического права на имущество в руках одного рода по наследству и являются одной из основных причин сокращения числа актов эмфитевзиса в Ферраре, замены такого рода правоотношений в XIII–XIV вв. другими, более полно представляющими права пользователей. Так появляется и закрепляется специфическая, существовавшая только в Ферраре форма земельного держания – узус (usus), которая преодолевает указанные несовершенства старинных форм держания[645]. Отличие этого нового контракта, сохранявшего все другие достоинства эмфитевзиса и ливелла, в том, что договор был бессрочным, и передача права пользования чужим имуществом по наследству сроком не ограничивалась.

Заметное место в актовом материале Северной Италии занимает такая категория, как возраст. В формуляре нотариальных актов Милана, Падуи, Феррары и других центров Северной Италии XIII–XIV вв. нередко встречается указание возраста контрагентов, при этом решающим моментом являлось достижение двадцатипятилетия. Достижение двадцатипятилетнего возраста в праве средневековой Италии (что было воспринято из опыта римского права) означало наступление полного совершеннолетия и снятия ограничений дееспособности по малолетству. Сведения о двадцатипятилетии в договоре были важны прежде всего для того, чтобы сделка не могла быть расторгнута ввиду неполной дееспособности одной из сторон, особенно если речь шла об отчуждении имущества несовершеннолетнего. Среди североитальянских актов XIII–XIV вв., однако, находится немалое число тех, которые фиксировали сделки лиц, полного совершеннолетия не достигших, и притом указание на возраст полного совершеннолетия в них встречалось только тогда, когда один из участников сделки этого рубежа как раз не достиг. Вот один из многочисленных примеров; «dictus venditor minor erat vigintiquinque annorum et maior autem quatuordecim – указанный продавец младше двадцати пяти лет, но старше четырнадцати»[646]. Объяснение этого феномена следует искать в опыте римского права.

Система ограничения дееспособности по малолетству в праве средневековой Италии полностью и целиком была воспринята из опыта римского права. Как известно, в Древнем Риме юноша после 14 и девушка после 12 лет становились полностью дееспособными, то есть имели возможность заключать договоры, получавшие силу, без разрешения опекуна или попечителя. Полного совершеннолетия эти лица достигали, однако, только по достижении 25-летнего возраста. Миноры (puberes minoris aetatis, puberes minores quam XXV annis natu) – лица, не достигшие полного совершеннолетия, юноши с 14 до 25 и девушки с 12 до 25 лет, получали особую привилегию, недоступную совершеннолетним. Ссылаясь на неопытность в делах, свойственную молодости, они имели право требовать расторжения заключенной ими сделки и возвращения дел в первоначальное состояние, каким оно было до заключения контракта (restitutio in integrum). Для того чтобы договор, заключенный лицом, не достигшим полного совершеннолетия, не мог быть расторгнут на основании этого установления, минор должен был принести клятву в храме о том, что к этой привилегии он не прибегнет[647].

Это установление действовало и в средневековой Италии. В случае заключения сделки с неполностью совершеннолетним необходимую гарантию нерушимости договора давала только священная клятва, клятва на Евангелии, которую лица minoris aetatis приносили в том, что они не прибегнут к этому своему праву, обеспеченному законом. Рассмотрим в качестве примера документ, составленный в Падуе 25 апреля 1351 г. и представляющий собой апробацию продажи[648] участка земли в вилле Солезино Иоанном, сыном продавца Альбрика Фаве. Отказ сына от прав на проданное имущество необходим, поскольку оно обеспечивало приданое его матери. Документ содержит заявление Иоанна о том, что он, хотя ему 20 лет от роду, выступает как совершеннолетний (25 лет), и его клятву на Евангелии, принесенную в том, что он не прибегнет к закону на основании своего несовершеннолетия[649].

Несколько иную формулировку дает феррарский акт возвращения приданого от 5 декабря 1370 г. Джакопо де