Погребальные обряды и культ предков. От завета Одина и некромантии до упырей и похорон Ярилы - Владимир Яковлевич Петрухин
Иконография Троицы отражает еще один неканонический мотив Палеи, где сам Авраам, а не посланный им, согласно Священному Писанию, отрок закалывает тельца для трапезы.
Приведенные сюжеты обнаруживают взаимодействие визуальной (иконографической) и апокрифической (палейной) традиций. При этом мотив оживления употребляемых на трапезе животных, связанный с распятием и воскресением Христа, находит аналогии в фольклоре (см. легенды об оживших животных в славянской «народной Библии»). Согласно легенде, распявшие Христа отправились трапезничать и приготовили рыбу и петуха. А самого Спасителя тем временем положили в гроб, который придавили большим камнем. За трапезой они судачили, что если погребенный на самом деле Бог, то пусть восстанет, и произойдет это, если забьется жареная рыба, а петух закукарекает. Тотчас под столом полилась вода, рыба стала плавать, а петух закукарекал. Неверующие бросились к гробу Господню, но там никого уже не было[11]. К слову, в одном из котлов древнерусских княжеских курганов Х века была обнаружена рыбья чешуя. Совершавшие обряд не были христианами, но верили в воскрешение жертвы.
Впрочем, православные крестьяне тоже сохраняли кости и шкуру ильинского быка, закланного для общей трапезы на Ильин день – день христианского громовника в церковной обрядности. Не менее существенной была и символика жертвенных животных, которая отражала архаические представления о мире, поскольку петух был небесной птицей, рыба воплощала водную стихию, а земное животное – землю. Сообразно с этим Христос после смерти должен был проникнуть во все сферы бытия – сойти в ад, явиться ученикам на земле и вознестись на небо. Язычники-русы мечтали о собственном рае, но это было не царство блаженных, а воинская Вальхалла, где они продолжали бы сражаться и пировать. В котле для них варилось мясо вепря Сехримнира, поедаемого и воскресавшего к каждой новой трапезе. «Модель» Вальхаллы являл собой и погребальный костер с установленным на нем жертвенным котлом. С дымом этого костра по завету Одина умершие поднимались в Вальхаллу.
Праотец Авраам и Смерть
Авраам, праотец библейского избранного народа, пережил Сарру и, благословенный за верность новым потомством, родил с новой женой еще шестерых сыновей. Он умер глубоким старцем (175 лет) «в доброй седине, престарелый и насыщенный [жизнью]». Ветхий Завет не сосредоточивался на проблемах загробной жизни, потому что «лоно Авраамово» должно было объединять живых и мертвых потомков праотца. Лишь позднейшие еврейские легенды повествуют о явлении Аврааму Смерти там, где он принимал ангелов – у Мамврийского дуба, мирового древа, от которого открывались пути во все сферы мироздания. Смерть также был посланцем – ангелом Божиим, который являлся в прекрасном облике лишь праведникам. К грешнику Смерть приходила под маской разложения и в короне из грехов умирающего. Авраам потребовал, чтобы Смерть явила ему свой страшный лик, и она предстала двуглавым чудовищем, одна голова которого была подобна мечу, а другая – змее. Слуги Авраама умерли при виде такого жуткого зрелища, но Авраам оживил их молитвой. Смерть поняла, что ей не отнять душу праотца. Именно поэтому ангелы приняли душу Авраама во сне, и «друг Господень» отправился в небесное пристанище, где нет ни забот, ни печали, а лишь покой и радость. Авраама погребли в родовой пещере, как и полагалось в Иудее.
Чудовищный облик Смерти, явившейся Аврааму, не демонстрировал разложения, связанного с распадом мертвого тела. Зато подобное обличье имела скандинавская богиня смерти Хель. Верховный бог Один низверг ее в Нифльхейм – преисподнюю, где она стала хозяйкой загробного мира. Небесные боги часто низвергали злобных демонов с небес в ад, где они уподоблялись богам, пускай и в обратной полярности. Например, Хель в своем загробном царстве, получившем ее имя (Хель или Нифльхель), принимала не героев, павших на поле боя (им был уготован воинский рай), а людей, умерших от болезни или старости, а также подлых убийц, соблазнителей чужих жен и других нарушителей норм родового права. Имя Хель в германских языках до сих пор сохраняется в названии ада (англ. hell, швед. helvete, нем. die Hölle), однако загробный мир, где властвовала великанша, мало напоминал христианский ад, так же как Вальхалла разительно отличалась от христианского рая. Не грешникам, а простым мертвецам, не удостоенным участи эйнхериев[12], предстояло жить в этой преисподней. Омерзительный вид и иссиня-черное тело Хель напоминали о разлагающемся трупе, и, предположительно, ее имя первоначально означало просто могилу.
Схожий облик имел и Великий Вождь Смерть у африканского народа сумбва. Однажды африканцу во сне явился его умерший отец. Он гнал скот, принадлежавший Смерти, – такова была его работа в ином мире. По темноте он провел сына в преисподнюю и спрятал. А утром сын узрел Великого Вождя Смерть, одна половина тела которого была прекрасна, а другая разложилась и кишела червями. Собирали червей прислужники Смерти, промывая язвы. Прервав процедуру, Великий Вождь объявил сегодняшний день несчастливым, и всем родившимся в эту дату было отказано в удаче в делах и в семейной жизни. На следующий день прислужники мыли и умащивали уже прекрасную половину тела Великого Вождя Смерти, в связи с чем он благословил этот день. Тогда-то отец и объяснил сыну-неудачнику, что его ждет бедность, поскольку явился он в иной мир не в тот день.
Глава 2. Кремация: путь на тот свет и культ предков
Дым погребального костра
У древних индоевропейских народов, в отличие от семитов (в том числе иудеев), был распространен обычай сожжения на погребальном костре – кремация. В скандинавской традиции сам верховный бог Один оставил завет, чтобы умерших сжигали со всем имуществом. Шведы верили, что чем выше поднимался дым от погребального костра, тем выше занимал на небе место умерший. В Индии мертвого также доставлял на тот свет погребальный дым – с ним умерший попадал к питарам и становился предком – «отцом». Кремация в данном случае воспринималась как жертвоприношение и помогала покойнику подготовиться к смене статуса. Обрядовая и поминальная пища – пинда, смесь риса и разных культовых блюд, – напоминала славянскую кутью. Она же ассоциировалась с первоматерией – семенем, из которого возник весь мир, а также со спермой – необходимым элементом зачатия человека.
Связь погребальных и поминальных ритуалов с космогонией и рождением отражает идею реинкарнации предка в потомках. Древняя «Брихадараньяка-упанишада», собрание ритуальных текстов, связывает посмертный путь человека с перерождением:
Умершие идут в дым [погребального костра], из дыма в ночь, из ночи – в темную половину месяца, из темной половины месяца в шесть месяцев, когда солнце движется к югу, из этих месяцев – в
