Страшное: Поэтика триллера - Дмитрий Львович Быков

— Приятно иметь дело с аудиторией, не обделенной вкусом. И ровно в этот момент возникнут проблемы с подключением, то есть вы так и не узнаете, чем все кончилось.

— А еще лучше, если в этот момент пойдут помехи. Ну, полосы или шумы...

— Минуту. А что страшнее — если у меня за спиной возникнет мужчина в черном или женщина в белом?

— Женщина в белом. Тогда по крайней мере понятно, что она призрак. И знаете еще что... Мы ее должны видеть, а вы нет. Мы вам говорим: ДЛ, у вас за спиной... Вы оглядываетесь — и ничего не видите. А мы все видим.

— Класс. А теперь внимание — важный вопрос ко всем. Как будет страшнее: если там появится вся в белом красавица — или маленькая, абсолютно будничная, уродливая, похожая на бомжиху? Для меня-то, конечно, лучше красавица. Но что ужаснее?

— Бомжиха, лучше карлица.

— О, карлица! Это кто-то читал «Не оглядывайся» Дюморье.

— Нет, не читали.

— Значит, все впереди. Дело в том, что от красавицы скорее ожидаешь хорошего, а от бомжихи — чего-то страшного. Но она не должна быть слишком уродлива, это перебор. Она должна быть будничной. Появляется женщина с двумя сумками, понимаете? Вот как появляется сверхъестественное существо у Аксенова в «Стальной птице». С двумя сумками, из которых что-то капает. И поведение этой женщины должно быть странно. Она оглядывается, не понимая, как она сюда попала. У нее странные фриковатые движения, как у андреевских Черных масок — как бы ползучие, жмущиеся к стенам... В основе такого триллера лежит предположение о том, что зум проявляет какие-то невидимые сущности. То, что мы видим в реальности, отличается от того, что транслируется из киберпространства. Это одно из главных направлений современного технотриллера — история, в которой огромную роль играют технические приспособления, гаджеты и прежде всего средства связи, обладающие собственной волей. Отличный пример — «Звонок», что у Хидео Накаты, что у Вербински (американский мне нравится гораздо больше). Мало того, что там происходит роковой телефонный звонок, — но фотографии, сделанные на телефон, если вы фотографируете обреченных, искажаются, размазывается лицо. Телефон знает что-то, чего не знаем мы. У Гоголя в «Страшной мести» это уже предсказано: «Бедная Катерина! Она многого не знает из того, что знает душа ее». В сегодняшнем триллере это звучало бы так: « Бедная Кэтти! Она многого не знает из того, что знает айфон ее». Ведь это правда. Айфон знает о нас больше, чем знаем о себе мы.

— Еще очень страшно было бы увидеть внезапную вспышку света.

— Да, вспышка света. А еще я мог бы с самого начала по ходу лекции говорить: я предчувствую, что сегодня что-то случится. Нагнетение — важный триллерный прием. Дело в том, что страшное — это вопрос ритма. Периодически, причем нерегулярно и поэтому непредсказуемо, возникают сигналы какие-то, слова странные. Вот если бы возле пролетела летающая тарелка, согласитесь, это было бы не страшно. Если бы она стала пролетать каждые три минуты, это было бы скорее забавно. А если бы нерегулярно и всякий раз по новой траектории...

Еще вариант. Было бы страшно, если бы я после каждого абзаца начал его повторять? Ведь страшно бывает именно видеть странное, алогичное зацикленное действие. Зацикленное действие. Зацикленное действие. Это я уже начал пугать. Ведь работает? А если бы я первые фразы немедленно повторил бы в том же порядке, немедленно повторил бы в том же порядке, немедленно повторил бы в том же порядке... Уже хорошо, правда? Назовите мне, кстати, режиссера, женщину, которая систематически прибегала к этим приемам.

— Муратова! И потом Литвинова.

— Отлично, что вы это знаете. Я однажды Муратову спросил в интервью, почему это. Она сказала: не знаю, просто люблю оперу. Опера и есть самый готический жанр, и призрак в опере — самая пугающая фабула. Опера сильно действует уже потому, что там все поют, чего мы не делаем в обычной жизни. Но когда мы начинаем петь еще и повторы... Муратова это описывала так: «В опере ведь как? Он поет: „Как я люблю вас! Как я люблю вас! Как сильно я люблю вас!” А она в ответ: „Светит луна! Светит луна! ” Хор: „Смотрите, как он и друг друга любят! Смотрите, как светит луна! А также птички! А также птички! “» На третий раз страшно. Кстати говоря, Кира Муратова всю жизнь мечтала снять триллер, и один раз ей это удалось. Она экранизировала пьесу Чехова «Татьяна Репина», пародийное (а может, и не совсем пародийное) продолжение пьесы Суворина о призраке, мертвой невесте на свадьбе. Надо вам сказать, что в фильме «Чеховские мотивы» это сделано очень страшно: церковь, венчание — и вдруг из угла кадра выплывает черная голова, голова в трауре, ниоткуда и как бы между прочим. Но страшно было само это косое движение из угла кадра в другой угол: призраки должны двигаться по не совсем стандартной траектории. Или каку Линча — нестандартные движения, нестандартный угол съемки, когда «рыбьим глазом» начинают показывать входящего в комнату человека. Или помните, когда они начинают у него говорить абсолютно нерациональные вещи? Помните, когда появляется карлик в «Твин Пиксе»? Карлик уже сам по себе довольно страшный. И он обработанным голосом говорит: Do you know who I am? I am the arm. И показывает руку с кольцом Лори Палмер. «Ты знаешь, кто я? Я рука». Но, заметьте, тут важный момент, и кто это поймет, тот умный. А если бы я сейчас на ваших глазах начал, не отрываясь от разговора, терзать, мучить, щипать, драть за уши ребенка или животное, это было бы страшно?

— Это было бы ужасно, совсем другое дело. Но если бы вы улыбались при этом или повторяли детские скороговорки...

— Отлично! Вот детские скороговорки — это действительно страшно.

— Вообще, если бы вы сейчас публично оказались маньяком. ..

— Внимание! Я задам сейчас вопрос, ключевой для жанра, о котором мы говорим. Каково главное отличие монстра от маньяка? Это тонкая вещь.

— Маньяк понимает, что делает, а монстр не понимает.

— Золотая башка. Маньяк делает зло сознательно. А монстр просто таким уродился. В замечательном фильме Angst (страх, тревога) 1973 года — хороший триллер немецкий — маньяк все время рассказывает с экрана: сейчас я буду убивать, убивать я буду так-то, это доставит мне большое удовольствие, а