Ночные кошмары: Нарушения сна и как мы с ними живем наяву - Элис Вернон

было лет пятнадцать назад. Я, сама того не ведая, заснула, а против изножья моей кровати горел камин. Считая, что не сплю, я увидела, что справа от камина спиной ко мне стоит женщина и смотрит в огонь. Лица ее я не видела, но она была пожилая, довольно полная, одета, как нянька или экономка, в старомодный черный чепец и большой платок в крупную, десяти сантиметров, клетку. Клетка была разноцветная: черная, розовая, белая и серая, розовые квадраты виднелись особенно отчетливо. Недоумевая, что она здесь делает, я села в кровати, чтобы ее рассмотреть, и от этого проснулась. Я полностью осознавала, что внезапно очнулась, полностью осознавала, что до этого момента спала и проснулась в шоке, но все же отчетливо видела женщину, при этом мои глаза были широко распахнуты. Она постепенно исчезла. Сердце на мгновение заколотилось, но я решила, что это был лишь отголосок сна, отпечатавшийся в мозгу и будто увиденный глазами. Я снова легла, уснула и больше ничего не видела.

Мотивы смерти, тлена и готические образы возникают в ответах респондентов «Переписи…» вновь и вновь. Мало того, что продолжительность жизни в Британии Викторианской эпохи была намного короче, а детская смертность гораздо выше, чем сейчас (викторианские писатели учат нас, что слишком долго открытое окно ведет к верному концу), но и в массовой культуре сплошь и рядом встречались образы скелетов, гниющих трупов и надгробий. Символика memento mori (в переводе с латинского означает «помни о смерти» – весьма жизнеутверждающе) включала самые разные предметы, от гробов грубой работы до изысканных диорам или настенных часов, с изображением разнообразных сцен, связанных со смертью, от урока анатомии до танцующих скелетов. Такие предметы носили при себе – запонки, карманные часы – или гордо выставляли на каминных полках и в жилых комнатах. В замечательном лондонском музее Wellcome Collection есть обширная экспозиция memento mori. Собрание это настолько значительное, что часть его также выставляется в галерее медицины Музея науки, в том числе трость Чарльза Дарвина из китовой кости с набалдашником в виде черепа со светящимися глазами зеленого стекла. В наши дни такие предметы можно увидеть только на Хэллоуин, но в XIX в. они встречались повсюду.

Неудивительно, что в «Переписи…» так часто попадаются рассказы о видениях смерти и тлена. Возможно, это же отчасти имел в виду теоретик искусства XIX в. Джон Рёскин, говоря о «дурном глазе». Иметь дурной глаз, писал он, значит «носить в себе тьму, кромешную и вечную»[46]. Мне нравится мысль, что мои галлюцинации берутся из некоего «темного колодца» внутри меня, состоящего из негативного опыта, переживаний, пугающих символов и фантазий, которые копились на протяжении жизни. Возвращаются ли они в колодец, как только я их увижу, или, если развить метафору, их оттуда «изгоняют»? Наступит ли время, когда я перестану галлюцинировать, потому что не останется ничего, что меня напугало бы? В любом случае это произойдет нескоро – истории из «Переписи…» определенно подготовили почву для моих будущих встреч с привидениями. Мисс Э. А., к примеру, решила порадовать Общество исследователей психических явлений совершенно душераздирающей историей:

Я увидела, что у моей кровати кто-то стоит. Какое-то время я уже не спала. Произошло это летним утром, около пяти, и фигуру я видела вполне отчетливо: высокая, одета во что-то серое, ниспадающее длинными складками. Лицо доброе, и сперва я вовсе не испугалась, но внезапно все изменилось: и фигура и лицо распались на части и исчезли. Мне было примерно 22 года. С того времени прошло, наверное, лет девять.

Особенно интересно и, пожалуй, печально то, что во многих историях с элементами паранормальных или призрачных явлений фигурируют родственники рассказчика. Случай мисс Л. Х. следует сразу за историей мисс Э. А., но представляет собой совсем иной вариант патологического видения:

Думаю, что видение, которое я собираюсь описать, имело место в марте 1891 г. Я спала и вдруг резко очнулась. Было раннее утро. Обведя взглядом комнату, я отчетливо увидела, как под потолком по воздуху плывет череп. Я внимательно его рассматривала (уже вполне проснувшись) и увидела, что он постепенно превращается в голову и лицо моей матери и уплывает, кажется, сквозь потолок. Мне [было] 35 лет.

Иногда истории из «Переписи…» с участием усопших близких довольно приятны – спящий видит родных такими, какими они были при жизни. А порой в галлюцинациях возникает человек, который еще жив, и если с ним что-то случается, то это явление воспринимают как дурное предчувствие. В одном мрачном рассказе мужчина бодрствует всю ночь рядом со своим маленьким сыном, который только что скончался, и видит голубое пламя, парящее над телом ребенка, как будто из него вылетела душа. Галлюцинации могут быть пугающими, но могут и утешать.

«Перепись…» продемонстрировала публике, что галлюцинации – явление распространенное. Она показала, что их могут видеть люди любого возраста и происхождения, в том числе и не имеющие проблем с психическим здоровьем. Это, безусловно, породило еще больше разговоров о галлюцинациях и помогло в известной степени снять с них клеймо «безумия». Общество исследователей психических расстройств до сих пор процветает; возможно, однажды оно проведет еще одну «Перепись…». Было бы весьма любопытно узнать, как за это время изменилось содержание галлюцинаций.

Более чем через 100 лет после публикации «Переписи…» исследование, проведенное Морисом Охайоном в 2000 г., показало, что из 13 057 его участников у 38,7 % случались галлюцинаторные эпизоды. Из них 24,8 % расценили как гипнагогические, а 6,6 % – как гипнопомпические[47]. В отчете 1894 г. сообщалось, что 2,5 % участников наблюдали галлюцинации либо сразу после пробуждения, либо когда лежали в постели – оба этих условия предполагают, скорее, гипнопомпическую галлюцинацию. Поэтому интересно отметить, что у исследований есть нечто общее и что в последнее время мы стали галлюцинировать даже несколько чаще (или чаще признаваться в этом).

* * *

Переехав в 2018 г. в другую квартиру, я надеялась, что это защитит меня от женщины, являвшейся мне в Аберистуите. Прежде я ничего подобного не испытывала – мои гипнопомпические галлюцинации никогда не бывали настолько регулярными и сильными, чтобы я решила, что в другой кровати будет безопаснее.

Тем не менее галлюцинации продолжились. Вернувшись на лето в родительский дом, как-то раз я проснулась в своей комнате и обнаружила на подушке рядом с собой женскую голову, медленно превращающуюся в ствол дерева сине-зеленого цвета. Ее лицо вытягивалось и покрывалось трещинами, рот раскрылся в беззвучном крике. Несколько мгновений я считала виноватой себя: всепоглощающий ужас вдруг сменился давящим чувством вины за то, что происходило с лицом этой женщины.

Следующей ночью я увидела человека или, скорее, тень человека, смотрящего на меня сверху вниз. Толком разглядеть его не получилось: кроме силуэта, я видела лишь глаза – большие, светящиеся ярче луны за окном. Голова уродливой формы, с заостренными, несимметричными скулами и выдававшимся вперед лбом, похожим на гриб. Я заглянула в эти белые глаза. Его руки нависли надо мной. Меня охватил жуткий страх, будто по мне, извиваясь, ползли тысячи змей. Я размахивала кулаками, царапала его, пинала так, что кровать ходила ходуном. Любая мысль о том, что этого человека в реальности не существует, тонула в диком желании отбиться от него. Что интересно, я дралась еще несколько мгновений после того, как фигура исчезла. Прошло немало времени, прежде чем я успокоилась. Руки дрожали так сильно, что, взяв с прикроватной тумбочки бутылку воды, я не могла отвинтить крышку.

Мне кажется, что в яростных попытках отогнать от себя видения я не похожа сама на себя. В жизни я довольно робкий человек: вздрагиваю, если поблизости кто-то громко чихнет. Во время учебы в университете в нашей компании вечерами любили порассуждать на тему действий в случае зомби-апокалипсиса. Я не могла представить, как буду делать то, что предлагали мои друзья, – собирать оружие, баррикадироваться на складе, ходить по округе с огнеметом, – поэтому решила, что просто лягу на дороге и смирюсь с судьбой. Но сон показал, что не так