Мы что, рожаем? Или то, что вы боялись спросить у акушера-гинеколога - Наталья Викторовна Цалко

Врач счастлив, три чудесных малыша. Нет! Все не так! Родственники недовольны! Роженица с утра в слезах. Семья, родные, ее коллеги возмущены: как так не смогла! Вот теперь больной вопрос, что значит это «не смогла»?! Я уж молчу о том, где бы хорошо держать свое мнение применимо к кормящей матери. Не смогла покалечить ребенка, равно как и мать, не смогла довести до слез ее, себя, всю детскую реанимацию и второй этап.

Опыт рождения одного малыша, может быть даже нескольких, не дает право на суждение. Что хотите говорите, но только врач стоит и смотрит в глаза пациенту и отвечает, почему случилось так, а не иначе. Все время развиваю в себе не мастерство хирурга, а умение слышать и понимать, что хочет малыш. Потому что любой ребенок имеет право на жизнь, на счастливую жизнь. Более того, любой ребенок очень хочет жить с момента зачатия до рождения.

Пытаюсь услышать малышей и никак не могу овладеть этим навыком. Сотни раз проходила по тонкому льду и нет-нет, проваливаюсь. Поэтому, когда получается, ликую. Для акушеров есть три мощнейших критерия оценки деятельности: глаза пациента, оценка неонатолога и вердикт академика. Это три составляющих нашей совести. Акушеры – люди, которые почти никогда не живут собственной жизнью, всегда чужой, поэтому нравственные муки невыносимы. Помните об этом, пожалуйста!

На эту тему собирала прямо все силы и волю в кулак. Практически, как в меме про интроверта, который хотел позвонить, поэтому долго отжимался и настраивался. Изначально книгу так хотела назвать: «Родить нельзя оперировать», и чтобы каждая по ходу своих родов поставила запятую в нужном месте. Потому что это очень сложно и нам, и вам. Сакраментальная тема, я бы сказала неподъемная, но придумала, постараюсь убрать эмоции, хотя бы на начале и тогда за счет четкого изложения, глядишь и сдюжим. Канцелярит нам в помощь.

В 90-х и 2000-х годах великий акушер, академик Савельева Галина Михайловна, понимая опасность оперативной тенденции очень четко произнесла: «Ваши рубцы будут преследовать вас», – имелось в виду акушеров. Но парадокс в том, что помимо того, что она, как гений, обладала даром предвидения, так еще и несколько поспособствовала этому. Потому как именно при ней плод – малыш нерожденный, – стал нашим пациентом. То есть его состояние имеет очень важное составляющее. Нельзя сказать, что раньше не учитывали состояние ребенка, и кого-то умышленно хотели покалечить, ни в коем случае. Но на сегодняшний день пациент невидимый, в этом-то и опасность, что невидимый, стал наиглавнейшим и почти никто своим родами не участвует в естественном отборе или статистике.

Грубо говоря, никто в здравом уме, ни врач, ни будущие родители не станут рисковать ребенком. И дело даже не в том, что детей стало меньше в семье. Не в том, что бесплодия почти не существует. Не в том, что мы видели роды женщин от 11 до 63 лет, хотя это тоже немаловажно. Просто нам в услужении стали доступны УЗИ, КТГ и даже домашний мониторинг, то есть появилась возможность подсмотреть за ребенком более тщательно, оценить доподлинно его состояние. К огромному сожалению, эти единственные методы тоже не совершенны. Мы не видим цвет вод и грозящую в будущем опасность, вот сейчас датчик УЗИ или КТГ на животе и сейчас все хорошо. Что будет через час, никто даже предположить не может, но, если пойман момент опасности, не отреагировать невозможно.

История кесарева сечения уходит своим корнями в древность. Есть разные версии, то ли бог Асклепий таким образом помог родиться Цезарю, посему и название цезарево/кесарево сечение. То ли сам кесарь повелел доставать из утробы матери детей после их кончины, на случай, если малыш еще жив.

Сейчас сказать трудно, но изначально да, это были операции отчаяния. Несправедливо будет не отметить, что на сегодняшний день слоган остался тот же. То есть кесарево сечение – это спасение и это единственный правильный посыл.

Углубимся в историю, расскажу про моего любимого персонажа – Якова Нуфера. Человек кастрировал всю жизнь свиней, то есть нож держал уверенно. Когда в очередные, повторные, роды жены пошли уж не первые сутки мучений, испросил у старейшин возможность помочь ей. Рассек чрево, достал здорового малыша. Зашил – это важно. Жена выжила и еще рожала. А было это в 1500 году, в Швейцарии.

Подчеркну: выжила и еще рожала. В этом-то и была невозможность использования данного метода, поэтому каждый второй литературный герой XIX века – вдовец и жена умерла родами.

Во-первых, акушерство, как наука, существует только с XVIII века и то, прорываясь сквозь суеверия и невежество. Помните сахарок у промежности во врачебных записках Булгакова, а вестником стал Павел Захарович Кандоиди с его порядками и учреждением бабичьего дела в пользу общества.

Далее, учили немцы, на иностранном, на русском языке. Амбодик Нестор Максимович, Рихтер, Кох, до сих пор пользуемся их инструментами и приемами. Наркоз в акушерстве появился с 1846 года. Гинекологические отделения в Питере – с 1842 года и в Москве – с 1875 года. Далее огромная плеяда имен, наших великолепных акушерских праотцов, но почему так подробно остановилась, тенденцию видите?

Все они мужчины, все великие врачи, хирурги изначально, а акушерство начиналось как ответвление хирургии. Получается, доступность простому народу, собственно, и стала возможной после революции, во времена коллективизации и власти Советов.

В какие деревни, в какие села поедут к бесконечно рожающим крестьянкам? Ну купчихе, княгине еще, может, и выпишут врача, и в книгах мы об этом читали. Будет глава про роды в литературе – с удовольствием расскажу.

Но даже по приезде доктор, который в родах ввиду того, что бабья премудрость-то была непримечательная, опыта имел меньше местной повитухи, которая и понимала-то мало, но опыт наработала, сделать могла, а объяснить нет. Да и приезжал доктор с щипцами. Еще были с трубочкой деревянной, чтобы сердце услышать. Даже если и даст наркоз, сам опять же рассчитает дозу. Зашьет такими нитками и сделает так операцию во спасение, что никакие последующие беременности не предполагались. Поэтому в кесаревом сечении огромный провал, несмотря на очевидное – есть два пути рождения: нижний – естественный и верхний – оперативный.

Ну а мы-то уж сейчас, на опыте их выстраданном, легкие, маневренные, быстрые, без осложнений, без приговора, но с огромным уважением и рефреном, выбитым на сердце: лучшая операция – это та, которую не сделал.

Обещала без эмоций, без внутренних каждородовых переживаний, но все же. Захожу в бокс к своему учителю, другу, наставнику, свету души.