Гносеологические аспекты философских проблем языкознания - Владимир Зиновьевич Панфилов
На более высоком языковом уровне, каковым является лексический, в конституировании идеальной стороны лексических единиц определяющую роль играет фактор отражения объективной действительности, хотя ей в той или иной степени могут быть свойственны и реляционные моменты[148].
Таким образом, методологическая несостоятельность той трактовки языка в целом и идеальной стороны языковых единиц, в частности, которая развивалась Ф. де Соссюром и в последующей традиции, состоит в абсолютизации относительной самостоятельности языка в его отношении к мышлению, познающему объективную действительность, в абсолютизации фактора системности языка, тех реляционных свойств, которые в той или иной степени присущи языковым единицам как элементам языковой системы.
В одном из направлений семантических исследований (Ю.Д. Апресян, А.К. Жолковский, И.А. Мельчук и др.) декларируется принцип, согласно которому каждое лексическое значение представляет собой набор элементарных смыслов, или семантических множителей подобно тому, как фонема есть совокупность дифференциальных признаков. Предполагается при этом, что количество таких элементарных смыслов (семантических множителей), к тем или иным комбинациям которых могут быть сведены, например, лексические значения всего словарного состава языка, является ограниченным и исчисляется несколькими сотнями (при этом одним и тем же автором и тем более разными авторами называются разные цифры). Иначе говоря, утверждается, что сотни тысяч лексических значений таких развитых языков, как, например, русский или английский могут быть сведены к различным комбинациям нескольких сот элементарных смыслов. Так, например, значение русского глагола брать рассматривается как состоящее из трех элементарных смыслов заставлять, иметь и сам, в соответствии с чем оно определяется как «заставлять себя иметь»; значение русского глагола лишать определяется как «заставлять кого-то переставать иметь», т.е. как комбинация из четырех элементарных смыслов и т.п.[149] Утверждается далее, что
«существует некий не данный нам в прямом наблюдении семантический язык, или „язык мысли“»[150],
словарь которого и составляют элементарные смыслы (семантические множители, семантические признаки, семантические компоненты)[151]. Наконец, по мнению представителей этого направления,
«…производство осмысленного предложения можно представить как перевод с семантического языка на естественный, а понимание предложения – как перевод с естественного языка на семантический»[152].
Реальность такого семантического языка и приписываемой ему роли в процессе производства и восприятия речевых произведений представляется, однако, весьма проблематичной. Известно, что уже на этапе чувственного познания образ восприятия того или иного предмета не представляет собой механической суммы тех ощущений, которые являются результатом воздействия на органы чувств его отдельных сторон – образу восприятия свойственна так называемая целостность (см. выше, гл. I), которая нарушается лишь в патологических случаях, когда ощущения от отдельных сторон предмета не объединяются в едином образе этого предмета, вследствие чего крайне затрудняется его узнавание. Mutatis mutandis это может быть сказано и о таком абстрактном и обобщенном образе, каковой представляет из себя значение слова. Говоря о реальном процессе речепроизводства, А.А. Ветров справедливо пишет:
«Человек произносит те слова, которые ассоциативно связаны с предметами, данными ему в ощущении и представлении. Следовательно, источник его слов – умственные образы, пробуждающие соответствующие слова по законам ассоциации, а не искусственный семантический язык, с которого будто бы осуществляется перевод на естественный язык»[153].
Точно так же и в процессе восприятия речи у человека обычно сразу же возникают значения тех слов, которые использованы в соответствующем речевом произведении, а не так называемые «элементарные смыслы». Более того,
«…даже если при усвоении содержания слова, – пишет А.А. Ветров, – нам приходится прибегать в повседневной практике к перечислению признаков, в качестве метаязыка выступает не искусственный семантический язык с весьма ограниченным числом единиц, носящих технический характер…, а все тот же естественный язык»[154].
Теория семантического языка и его словаря элементарных смыслов уязвима также и в другом отношении. Если признавать, что как лексические значения, так и элементарные смыслы есть результат отражения объективной действительности, то неизбежно возникает вопрос, какое онтологическое обоснование имеет такое понимание природы лексического значения. Очевидно, что оно зиждется на том предположении, что все бесконечное множество предметов, явлений и т.п., которые отражаются в лексических значениях, являются комбинацией ограниченного набора свойств, отношений и т.п., набора, также исчисляемого лишь несколькими сотнями. Едва ли такое предположение имеет какие-либо реальные основания.
В этой связи кажется уместным сослаться также на опыт логических исследований понятий, насчитывающих уже не одну сотню лет. Известно, что, рассматривая содержание понятия как совокупность признаков, отражающих существенные свойства соответствующих предметов, явлений и т.п., логика не ставит перед собой задачу свести содержание всех понятий к тем или иным комбинациям ограниченного по своему количеству набора признаков. Это, конечно, не означает, что в содержании понятий нет таких признаков, которые были бы общими для целого ряда из них. Уже категории Аристотеля (субстанция, количество, качество и т.п.) фиксируют такие наиболее общие признаки. Общие признаки фиксируются также содержанием различных родовых понятий. Однако, едва ли даже в принципе кажется возможной постановка задачи свести содержание сотен тысяч понятий к тем или иным комбинациям нескольких сот элементарных признаков, хотя содержание каждого понятия и включает в себя ограниченное количество таких признаков. То же самое, по-видимому, будет справедливым и в отношении лексических значений: даже если в каждом лексическом значении выделяется лишь ограниченное количество признаков, все лексические значения того или иного языка принципиально невозможно свести к нескольким сотням такого рода признаков.
Даже фонема не есть простая механическая сумма дифференциальных признаков. Тем более такой чисто механистический подход неприемлем при исследовании языковой семантики.
Один из основных иерархических принципов организации языка состоит в том, что значение единицы его высшего яруса не является простой суммой значений, образующих ее единиц низшего яруса. Так, значение слова не сводится к значениям его образующих морфем – здесь имеет место своего рода «приращение» значения слова по сравнению со значениями его составляющих морфем. Конкретное содержание предложения, будучи уже принадлежностью речи, а не языка, также не сводится к значениям тех слов, которые входят в его состав[155].
Уязвимым в рассматриваемой концепции языкового значения является и само понятие элементарного смысла, так как критерий элементарности смысла не является сколько-нибудь определенным. Аналогия с соотношением химических элементов и химических соединений едва ли может здесь что-либо прояснить. Если химический элемент является элементом потому, что он действительно входит как компонент в более сложные вещества, то невозможно объяснить, почему какое-либо значение, рассматриваемое как компонент другого значения, является элементарным по сравнению с этим последним и не может в свою очередь быть
