Гносеологические аспекты философских проблем языкознания - Владимир Зиновьевич Панфилов
Иногда под мотивированностью языкового знака имеют в виду, что связь двух сторон языкового языка не устанавливается заново каждым конкретным носителем соответствующего языка, а усваивается им от представителей предшествующего поколения носителей этого языка и в психике человека выступает как необходимая[142]. Понимаемая таким образом мотивированность языкового знака также не может сопоставляться с его произвольностью как отсутствием подобия, сходства обозначающего с обозначаемым и с тем объектом, который представляется, замещается им (языковым знаком).
Получив широкое распространение в различных направлениях языкознания, принцип значимости и базирующийся на нем принцип произвольности и материальной, и идеальной стороны языковой единицы послужил, в частности, теоретической основой метода дистрибутивного анализа, согласно которому для установления качественной определенности языковых единиц различных уровней достаточно учесть их дистрибуцию, т.е. то окружение, в котором они выступают в синтагматическом ряду. Известно, что предпринимались попытки на этом же принципе построить и алгоритмы машинного перевода с одного языка на другой.
Практика лингвистических исследований и опыт машинного перевода показали, что языковое значение невозможно определить не только на основе учета синтагматических связей[143], но и всей совокупности системных связей соответствующих языковых единиц, и что, следовательно, идеальная сторона языковой единицы не может рассматриваться только как продукт ее отношений с другими языковыми единицами.
Характерно, что представители американской дескриптивной лингвистики, пытавшиеся вначале исключить значение при описании языковых единиц, ограничиваясь лишь их дистрибуцией, впоследствии были вынуждены признать неизбежность обращения к нему при исследовании языковых единиц всех уровней. При этом был выдвинут тезис о наличии в значении двух компонентов – референтного (referential meaning) и дифференциального значений (differential meaning), из которых собственно лингвистическим признавалось лишь последнее. З.С. Харрис характеризовал его следующим образом:
«Эмпирически определено, что во всех описанных языках мы можем обнаружить некоторую часть высказывания, которая тождественна с частью какого-то другого высказывания. Тождество в данном случае не следует интерпретировать как физическую идентичность, но только как способность заменяться, не вызывая при этом изменения в реакции говорящего, слышавшего данное высказывание до и после замены… Привлекая критерий реакции слушателя, мы тем самым начинаем ориентироваться на „значение“… Нечто подобное, видимо, неизбежно, во всяком случае на данной ступени развития лингвистики»[144].
На практическую несостоятельность чисто дистрибуционного подхода к описанию языковых единиц некоторые лингвисты указывали уже на VIII Международном съезде лингвистов[145], а на IX съезде эта точка зрения уже получила широкую поддержку.
Итак, идеальная сторона билатеральных языковых единиц, имея ту же онтологическую природу, что и содержание абстрактного, обобщенного мышления, формируется в связи с отражением объективной действительности, является образом (в гносеологическом смысле). Рассматривая вопрос о природе языкового значения, – знаковое оно или незнаковое – следует также иметь в виду следующее наиболее существенное в философском отношении обстоятельство: один из аспектов материалистического решения основного философского вопроса о первичности материального и вторичности идеального состоит в том, что идеальное, будучи продуктом мозга как формы высокоорганизованной материи, вместе с тем является результатом отражения вне и независимо от человека существующей действительности и в этом смысле также вторично по отношению к ней. Это положение имеет силу и в отношении той формы идеального, которую представляет собой идеальная сторона языковых единиц. Вторичность этой формы идеального как продукта мозга состоит также и в том, что она есть результат отражения действительности и, следовательно, не может не быть подобной этой действительности. Положение же о произвольности (знаковой природе) идеальной стороны языковых единиц предполагает, что она, не будучи подобна объективной действительности, независима от нее и, следовательно, не является вторичной по отношению к ней, т.е. в его основе лежит идеалистическое решение вопроса о соотношении материального и идеального. Итак, идеальная сторона языковой единицы, будучи образом тех предметов объективной действительности, с которыми она соотносится, в отличие от ее материальной стороны не является произвольной и, следовательно, знаковой по своей природе. Этой природой обладает лишь материальная сторона языковой единицы, ввиду чего языковым знаком следует считать не языковую единицу в целом, а лишь ее материальную сторону, т.е. языковой знак представляет собой не двустороннюю, а одностороннюю сущность.
«Знак (языковой. – В.П.) есть выражающее: он материален; значение есть выражаемое: оно идеально. Между знаком и значением, с одной стороны, и объективной действительностью – с другой, существует другое отношение. Это – отношение обозначения для знака и отношение отражения для значения знака. Знак есть обозначающее, объективная действительность – обозначаемое; значение знака есть отражение, объективная действительность – отражаемое»[146].
Говоря о том, что фактор отражения действительности играет решающую роль в формировании идеальной стороны языковых единиц, было бы неправильно вместе с тем отрицать, что в этом известную роль играет также фактор системности языковых явлений, в связи с чем в ней наряду со значением, являющимся результатом отражения объективной действительности, следует выделять значимость как результат действия фактора системности[147] (в таком случае идеальную сторону языковой единицы в целом можно было бы назвать языковым значением, или десигнатом).
Роль каждого из этих компонентов, т.е. значения и значимости в конституировании идеальной стороны языковых единиц, будет неодинаковой на различных языковых уровнях.
Так, на морфемном уровне существует немало морфем, по существу полностью лишенных значений, которые бы представляли собой отражение каких-либо сторон объективных явлений, и их идеальная сторона сводится к значимости. Таковы, например, в современном русском языке морфемы, выражающие род существительных, род, число и падеж у прилагательных, род, число у глагола, т.е. морфемы с чисто формальной функцией.
В образовании идеальной стороны других единиц морфемного уровня фактор отражения, однако, играет основную роль. Таковы, например, морфемы, выражающие число у существительных или вид и время у глагола в русском языке, и т.п. Наконец, можно выделить и морфемы такого типа, в образовании идеальной стороны которых играет роль как фактор отражения, так и факторы системного характера. К ним относятся, например, некоторые морфемы, выражающие залоговые отношения. Так, формами действительного и страдательного залогов глагола выражаются одни и те же отношения действительности (ср. Рабочие построили дом и Дом построен рабочими). Различие между действительным и страдательным залогами состоит лишь в том, что в первом случае субъект и объект действия выражаются соответственно подлежащим и прямым дополнением, а во втором случае соответственно – косвенным дополнением и подлежащим. Иначе говоря, оба эти залога глагола и две соответствующие конструкции предложения можно
