Конфликты низкой интенсивности в американской военно-политической стретегии в начале XXI века - Владимир Игоревич Батюк

Кроме программных документов военного ведомства американские военные разъясняют положения военной стратегии на страницах официального журнала Комитета начальников штабов («Джойнт форсез куортерли»). В одной из таких статей авторы очерчивали факторы, повысившие спрос, в частности, на ПВО/ПРО сухопутных сил Соединенных Штатов (Армии США): количественное и качественное развитие угроз; оборонная стратегия и политика, придающая огромное значение возможности долговременного сдерживания; растущая необходимость поддерживать оперативный доступ к отдаленным регионам[77]. По их мнению, победа (перехват ракеты) может дать больше оперативной и стратегической гибкости руководству, больший контроль над эскалацией, поддержать коалиции и, возможно, даже помочь предотвратить войну. В контексте развития ПРО говорилось, что Концепция совместного оперативного доступа сосредоточена на вопросах противостояния с вооруженным противником, обладающим «потенциалом перекрытия доступа»[78]. Условия для такого противостояния: передовое развертывание, многонациональные учения, вспомогательные соглашения, экспедиционная ПРО. Потенциал воспрещения доступа / блокирования зоны — это широкий круг средств (в том числе ракетные системы), направленных на препятствование доступу войск противника в оперативный регион/район боевых действий, а также на ограничение свободы действий войск противника в оперативном регионе. ПВО/ПРО Армии США принадлежит значительная роль в установке условий для конкретного региона и в защите от средств «потенциала перекрытия доступа» без обострения ситуации, особенно на ранних этапах конфликта[79].

Глава Космического и противоракетного командования Армии США и Объединенного командования ПРО генерал Д. Манн утверждал, что по мере того как США продвигаются от «армии в войне» к «армии для сдерживания», соединения ПВО/ПРО стали ключевым стратегическим средством. ПВО/ПРО — это неотъемлемая центральная функция Армии и существенный компонент ее задач по обеспечению безопасности в огромном регионе. Интегрированная ПВО/ПРО включает защиту от баллистических и крылатых ракет (БР и КР), самолетов, беспилотных летательных аппаратов (БПЛА), высокоточного оружия большой дальности, а также от артиллерийского и минометного огня противника. «Интегрированная система боевого управления» (Integrated Battle Command System — IBCS) обеспечит общую и гибкую сеть командования ПВО/ПРО, способную координировать воздушное наблюдение и корректировку огня между родами войск, партнерами по коалиции (и разными наземными системами ПРО ТВД — от PAC-3 до «ТХААД» (THAAD), позволяя осуществлять загоризонтный перехват, что даст военным больше времени для принятия решений[80]. РАС-3 остается краеугольным камнем сил ПРО, развернутых при региональных командованиях (всего в распоряжении Армии США есть 15 батальонов РАС-3)[81]. Комплексы ПРО РАС-3, предназначенные для защиты от БРМД и КР, развернуты в Польше, Иордании, Японии, Израиле, Южной Корее и в Персидском заливе. 40 % комплексов РАС-3 развернуты за пределами США, и глобальный спрос на них продолжает повышаться[82]. Комплексы «ТХААД», предназначенные для решения задач перехвата БРСД и БРМД, станут ключевым компонентом архитектуры ПРО ТВД (оперативно доступны пять батарей)[83]. Роль морской составляющей ПРО была отражена и в программном документе для военно-морских сил США «Морская мощь. Кооперативная стратегия для XXI века» (март 2015 г.). В частности, утверждалось, что многоцелевые корабли с ПРО участвуют в сдерживании, а ПВО/ПРО — один из важнейших элементов в осуществлении контроля над морским пространством[84]. Как и в документе о ПВО/ПРО «Взгляд-2020»[85], в документе «Морская мощь» утверждалась необходимость сочетания наступательных операций в ПРО с оборонительными[86]. Говорилось о взаимосвязи между батареями «ТХААД» и PAC-3 сухопутных сил, с одной стороны, и системами морской интегрированной ПВО/ПРО — с другой[87]. Таким образом, речь идет о повышении значения как сухопутных элементов региональной ПРО, так и морских элементов, а также об их интегрированности в единую ПВО/ПРО.

С точки зрения гражданских специалистов, ПРО могла бы играть огромную роль в сдерживании. По мнению специалиста из «Альянса в защиту ПРО» У. Рамбо, те, кто принимает решения в сфере оборонного планирования США, должны найти пути для противостояния возникающим перед США угрозам так, чтобы это защищало национальные интересы без необходимости постоянного присутствия значительного количества американских войск. С точки зрения У. Рамбо, ПРО дает оптимальное решение, позволяя США сохранять доступ к стратегическим торговым маршрутам и эффективно защищать союзников. Альтернатива всеобъемлющей ПРО — борьба с растущими ракетными арсеналами через превентивные действия. Эти действия не только неприемлемы в плане той нагрузки, которой это обернется для войск Соединенных Штатов, это также повлияет на международное восприятие действий США, что подорвет американское лидерство. «Использованием силы, которая часто рассматривается как чрезмерная, США подрывают свою легитимность как лидера международной системы, что создаст возможности для тех, кто хочет бросить вызов (США) и найти в этом союзников», — считает У. Рамбо[88].

Мобильные ракетные системы угрожают региональной стабильности и создают возможность эскалации конфликта, который трудно удержать в рамках. В свою очередь, ПРО, по мысли У. Рамбо, позволяет разрушить замыслы региональных игроков, давая политикам в США возможность избежать искушения ударить первыми, зная, что первый удар противника будет отражен ПРО США. Более того, эффективная ПРО увеличивает затраты противника на совершенствование ракетных технологий, и если в сравнении с бюджетом Соединенных Штатов подобные затраты малы, то для региональных игроков это значительные суммы[89].

Несмотря на значительные преимущества, США не смогут без перенапряжения ресурсов отвечать на все подряд провокации, направленные на них, от их потенциальных противников. У. Рамбо считает, что ПРО дает США возможность придерживаться «стратегического терпения», провозглашенного в Стратегии национальной безопасности 2015 г. и необходимого для проведения эффективной внешней политики, используя свою позицию на вершине международной системы[90].

Если говорить о региональном планировании в командовании вооруженных сил США, то офицеры — авторы недавней статьи о ПВО/ПРО ТВД — рассуждали о необходимости согласования усилий по ПРО в АТР, и не только с союзниками, но и внутри зоны ответственности Тихоокеанского командования[91]. Утверждалось, что Совет по Объединенной ПВО/ПРО ТВД создал бы условия для обдуманного кризисного планирования в целях совершенствования стратегии ПРО на всех фазах конфликта[92]. Данные рассуждения являются отражением процесса подготовки командования вооруженных сил США к возможным конфликтам низкой интенсивности, в частности на пространстве АТР.

Кроме того, речь может идти о противостоянии в рамках конфликтов низкой интенсивности не только с государственными, но и с негосударственными субъектами. М. Винсон и Дж. Колдвелл (Институт оборонного анализа) напоминают, что территория США не была подвергнута ракетной атаке негосударственных субъектов. США ожидают, что враг использует эти средства для оспаривания развертывания военных