Конфликты низкой интенсивности в американской военно-политической стретегии в начале XXI века - Владимир Игоревич Батюк
Итоги этой войны не получили в свое время должной оценки у американского военно-политического руководства. Дальнейший ход событий, однако, заставил официальный Вашингтон по-новому взглянуть на вероятность конфликта с враждебным иностранным государством и на итоги этого конфликта для американских вооруженных сил. Политическим кругам США пришлось признать, что за последние годы Россия существенно укрепила конвенциональную военную мощь и, что еще важнее, имеет политическую волю применить ее для реализации своих политических целей. Так, на прибалтийском направлении, по оценке американской стороны, российские вооруженные силы могут сосредоточить 22 батальонные тактические группы (до 100 тыс. солдат и офицеров) и при этом обеспечить полное господство в воздухе. В соответствии с закрытыми оценками американского военного ведомства все три прибалтийских государства будут заняты российскими войсками через 2–3 дня и НАТО просто не успеет этому воспрепятствовать (подробнее см. гл. 3).
Но не только в Восточной Европе соотношение сил меняется не в пользу США и их союзников. Появление российских военных в Сирии и результаты их действий в этой арабской стране стали неприятным сюрпризом для официального Вашингтона. Масштабы и военно-политические последствия российского воздушного наступления, применение таких новейших средств вооруженной борьбы, как фронтовые бомбардировщики Су-34 и крылатые ракеты класса 3М14 и Х-101, — все это оказалось полной неожиданностью для руководства Соединенных Штатов.
Аналогичные перемены, по оценкам американских кругов, происходят и в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Огромные оборонные расходы Китайской Народной Республики в последние годы принесли свои плоды. Китайские военные теперь способны проводить в отношении США стратегию воспрещения доступа / блокирования зоны. Тем самым они сумели радикальным образом изменить привычное для США соотношение сил в регионе.
Очевидно, что абсолютному американскому военному превосходству в АТР брошен серьезный вызов, и с этим нельзя не считаться. Меняющееся соотношение сил в регионе заставило многих американских экспертов задуматься о вероятности широкомасштабного военного американо-китайского конфликта и о его возможных последствиях.
Явно не в пользу Соединенных Штатов меняется ситуация и в таком важнейшем для Америки регионе, как Арктика, где американские вооруженные силы столкнулись в последние годы с увеличением российского военного присутствия.
Таким образом, в Вашингтоне уже не могут рассчитывать на абсолютное военное превосходство над любой державой в обозримом будущем. Как следствие, постепенно меняется подход американского военно-политического руководства к конфликтам низкой интенсивности. Последние больше не рассматриваются исключительно в формате противоборства с негосударственными субъектами.
Американское военно-политическое руководство вынуждено учитывать произошедшие за последние годы изменения военного баланса не только в различных регионах планеты, но и в различных сферах вооруженной борьбы. Так, прогресс в развитии ракетной техники у таких потенциальных региональных противников США, как Иран, КНДР и КНР, заставляет Пентагон уделять все больше внимания развитию региональных систем противоракетной обороны от баллистических и крылатых ракет, самолетов, беспилотных летательных аппаратов, высокоточного оружия большой дальности, а также от артиллерийского и минометного огня противника, чтобы не допустить применения стратегии ограничения доступа/воспрещение доступа и маневра. «В этих условиях некоторые высокопоставленные военные начали рассматривать системы ПРО театров военных действий как «ключевое стратегическое средство» (см. гл. 2). С другой стороны, успехи в разработке и создании американского высокоточного оружия (ВТО) могут побудить США использовать это оружие в конфликтах низкой интенсивности с учетом того, что высокая эффективность применения ВТО на носителях малой, меньшей и средней дальности научно обоснована и доказана на практике по целому ряду критериев: точность, надежность, минимальный побочный ущерб, выгодное соотношение «эффективность-стоимость», эффективность удара по одиночным и групповым (с применением боезарядов с кассетным боевым снаряжением) целям (см. гл. 1).
Вашингтону приходится считаться и с тем, что в некоторых ключевых регионах американские военные утратили столь привычное для них абсолютное господство на море и в воздухе. Так, размещение в калининградском эксклаве системы ПВО С-400 «Триумф» означает, что в случае вооруженного конфликта в Прибалтике Москва сможет установить бесполетную зону над всей территорией Литвы и над третьей частью территории Польши. А после развертывания в Калининградской области противокорабельных ракет «Бастион» под вопросом оказалось и некогда безраздельное господство Североатлантического альянса в акватории Балтийского моря. Таким образом, российская сторона может применять в отношении США и их союзников по НАТО воспрещение доступа / блокирование зоны. С аналогичными проблемами Тихоокеанское командование США может столкнуться и в прибрежных районах Китая (см. гл. 6).
До осени 2015 г. Соединенные Штаты пребывали в уверенности, что обладают монополией на применение крылатых ракет большой дальности с неядерными боеголовками. Утрата этой монополии в результате действий российских ВКС в Сирии, безусловно, будет иметь далеко идущие военно-политические последствия, включая и конфликты низкой интенсивности.
Конфликты низкой интенсивности в американской военной стратегии: что дальше?
Таким образом, именно конфликт низкой интенсивности рассматривается в настоящее время как наиболее серьезная военная угроза Соединенным Штатам. Между тем его стратегия и тактика существенно отличаются от стратегии и тактики традиционного межгосударственного конфликта.
Локальная война меняет стратегические цели войны, она требует иных тактических приемов, боевой подготовки и нередко вооружений. Следует отметить, что американские военные отдают себе отчет в том, до какой степени локальная война отличается от войны большой. Как указывается в упомянутом выше полевом уставе сухопутных войск США FM 7-98, «конфликты низкой интенсивности редко имеют четко зафиксированное начало и конец в виде победы. По своей природе это продолжительная борьба». В этом же документе указывается на такие источники силы негосударственных участников этих конфликтов, как знание местности и населения, а также на их способность в зависимости об обстановки использовать различные методы борьбы, от агитации до широкомасштабных военных действий.
После вторжения в Ирак боевиков так называемого «Исламского государства» летом 2014 г. президент Б. Обама не стал вводить на территорию страны сухопутные войска, ограничившись поддержкой иракских вооруженных сил с воздуха и предоставлением им разведданных и оборудования. Что касается присутствия американских военных в Ираке, то их количество и миссия были ограничены охраной посольства США в Багдаде и подготовкой иракских и курдских войск[21].Таким образом, и в данном конкретном случае военно-политическое руководство Соединенных Штатов старалось избежать широкомасштабного участия в локальном конфликте.
Но не только на Большом Ближнем Востоке приходится готовиться к локальным конфликтам нового типа. Пентагон вынужден учитывать возможность гибридной войны в Европе (подробнее см. гл. 5), в АТР и в других регионах планеты. Стратегические ядерные силы Соединенных Штатов также вынуждены
