Конфликты низкой интенсивности в американской военно-политической стретегии в начале XXI века - Владимир Игоревич Батюк

Таким образом, администрация Д. Трампа получила непростое наследство. Придется менять и военную политику, и тактику, и даже военную технику, и все это делать в условиях, когда США сталкиваются с серьезнейшими социально-экономическими и политическими вызовами.

Выступая перед сенатским комитетом по делам вооруженных сил, руководитель американской военной разведки генерал-лейтенант морской пехоты В. Стюарт, указал на наращивание мощи вооруженных сил и боевых возможностей ряда государств, на киберугрозы, угрозы со стороны террористических организаций и других агрессивных негосударственных субъектов, а также появление новых центров силы[22].

Вот почему, с одной стороны, американская администрация будет стремиться к увеличению оборонных расходов, укреплению вооруженных сил и ядерного потенциала Соединенных Штатов, а с другой — следовать принципу «Америка превыше всего» (America First), руководствуясь прежде всего национальными интересами страны, а не обязательствами перед своими союзниками.

РАЗДЕЛ I

ЭВОЛЮЦИЯ АМЕРИКАНСКОЙ ВОЕННО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ СТРАТЕГИИ В НАЧАЛЕ XXI ВЕКА

ГЛАВА 1. БЫСТРЫЙ ГЛОБАЛЬНЫЙ УДАР: АМЕРИКАНСКИЕ СТРАТЕГИЧЕСКИЕ СИСТЕМЫ И КОНФЛИКТЫ НИЗКОЙ ИНТЕНСИВНОСТИ

Концепция быстрого глобального удара (Prompt Global Strike) — важнейший компонент американской военной стратегии XXI века, изменивший облик гипотетических угроз США, среди которых наряду с ядерными державами — Россией и Китаем — все чаще стали упоминаться антиамерикански настроенные государства-изгои и группы террористов и экстремистов, применение ядерного оружия против которых признавалось проблематичным.

В 1990-е гг. в профильных разработках экспертов и доктринальных документах Министерства обороны США при администрации У. Клинтона уже присутствовали такие понятия, как «упреждающее» и «превентивное» воздействие и нанесение неядерных ударов по потенциальным источникам угрозы в государствах-изгоях или по другим объектам. В 1999–2000 гг. в документах подразделений Минобороны появился термин «быстрый глобальный удар» (БГУ), отмечалась необходимость разработки технологий нанесения молниеносных глобальных ударов неядерными боеприпасами высокой точности и глубокого проникающего действия.

После терактов 2001 г. наработки по БГУ получили быстрое развитие и политическую и финансовую поддержку Конгресса. В январе 2003 г. концепция была рассмотрена и утверждена президентом США. В последующие годы проходила ее интенсивная практическая разработка, определялись технические, финансовые и производственные параметры вооружений. Системы БГУ должны были стать частью новой стратегической триады и обеспечивать благоприятные условия для решения оперативных задач региональных командований. В комментариях к концепции особенно подчеркивалась важность информационно-разведывательного обеспечения сил БГУ, от которого зависит эффективность ударов.

Разрабатываемые в рамках проекта «Быстрый глобальный удар» вооружения предназначены для придания вооруженным силам США возможности поражения цели, находящейся в любой точке планеты, в течение часа. В концепцию БГУ входит как ядерное, так и неядерное оружие, но в применении к локальной войне речь идет о конвенциональных вооружениях. Это нишевые вооружения, позволяющие наносить удары по приоритетным или непостоянным целям. Они планируются в дополнение к американским силам передового развертывания, экспедиционным воздушным силам и авианосным ударным группам.

Указанные задачи обусловливают одну из ключевых характеристик этих видов вооружений — высокую точность поражения цели. К высокоточному оружию (ВТО) относится достаточно широкий спектр вооружений, различающихся по массе, размерам, средствам доставки, способам поражения цели и прочим тактико-техническим характеристикам. Для целей настоящего анализа предлагается выделить две группы ВТО — на носителях большой дальности (стратегических носителях) и на носителях малой и средней дальности. К высокоточным неядерным вооружениям большой дальности мы будем относить управляемые конвенциональные системы, способные поражать цель первым пуском с вероятностью не менее 0,5 на стратегические дальности[23]. Эти системы еще не достигли стадии оперативного развертывания, их отдельные элементы в настоящий момент находятся на стадии разработки или испытания.

1.1 Предыстория

Появление высокоточных систем вооружений стало возможным благодаря успехам революции в военном деле (Revolution in Military Affairs — RMA) в развитых странах, и прежде всего в Соединенных Штатах. «Новейший этап революции в военном деле фокусируется не на разработке “революционно” новых видов оружия, а на интеграции уже существующих систем вооружений в “систему систем” посредством современных линий связи и передачи данных»[24]. Появление микроэлектронных компонентов позволило воплотить в жизнь и поставить на службу военных объединенную систему командования, контроля, каналов связи и компьютеров и информации (Command, Control, Communications, Computers and Information — C4I), благодаря чему стало возможным осуществлять в режиме реального времени непрерывный обмен данными между частями разведки, штабом командования и боевыми частями. Последнее обстоятельство важно, так как ВТО представляет собой вооружения, которые направляются собственными или наружными системами навигации либо по всей траектории полета, либо на ее финальном участке.

В конце прошлого века был отмечен качественный скачок в разработке систем ВТО, который определил изменение роли последнего в военных конфликтах. Это произошло благодаря совпадению нескольких тенденций в развитии вооружений. Отечественный специалист Е. Мясников выделяет два ключевых обстоятельства: «повышение поражающих характеристик ВТО — мощность, круговое вероятное отклонение <…>… расширение диапазона условий, в которых это оружие может применяться эффективно»[25].

К тому же высокоточные вооружения применяются все чаще и на театре военных действий: во время операции «Буря в пустыне» в 1991 г. высокоточная техника использовалась всего при 9 % нападений. При проведении операции «Объединенная сила» в 1999 г. этот показатель составил уже 60 % всех сброшенных боеприпасов. В 2001 г. в ходе операции «Несокрушимая свобода» в Афганистане, а также в 2003 г. во время операции «Свобода Ирака» ВТО применялось в 70 % случаев[26].

Эта тенденция может быть объяснена несколькими причинами. Развитие технологий, а также принципов и способов применения оружия позволяет придать процессу планирования операции по нанесению удара бóльшую эффективность. Увеличение точности удара повышает шансы на попадание в нужную цель с первого раза, что позволяет использовать не только меньшее количество боеприпасов, но и заряд меньшей силы для нанесения желаемого вероятного ущерба. Это в свою очередь снижает вероятность нанесения побочного ущерба, прежде всего гражданским лицам и объектам. Одновременно более высокая точность позволяет поражать цели, которые ранее считались недоступными из-за значительной возможности случайных попаданий и причинения побочного ущерба.

В свете озабоченности последним обстоятельством, а именно высоким уровнем сопутствующего ущерба и жертв среди гражданского населения все большее число вооруженных сил различных стран принимают процедуры и доктрины наведения на цель при нанесении высокоточных ударов на основе оценки эффективности. Последняя предполагает нанесение ударов по значимым целям (бункеры политических и военных лидеров, места нефтепереработки и энергопроизводства, крупные транспортные узлы, информационные системы, военные объекты) для достижения строго определенного эффекта, а не массовых разрушений, для установления контроля над ресурсами противника, а не для их уничтожения. Такого рода задачи требуют ведения «параллельной войны» с