Конфликты низкой интенсивности в американской военно-политической стретегии в начале XXI века - Владимир Игоревич Батюк
Интенсивная разработка ВТО большой дальности в перспективе противоречит также и целям ядерного разоружения. Даже если многосторонняя договоренность о значительном сокращении арсеналов ядерного оружия действительно станет реальностью, ядерные государства будут менее склонны отказаться от последних ядерных боеголовок, обладающих потенциалом противоценностного сдерживания, в пользу ВТО, такого потенциала не обеспечивающего.
Программы третьих стран. Учитывая масштаб вышеприведенной программы американской БГУ и те объективные опасения, часть из которых изложена выше, развитие конвенциональных высокоточных вооружений большой дальности другими странами, прежде всего Россией и Китаем, представляется закономерным.
Первоначально позиция Москвы заключалась в необходимости запрещения подобных вооружений под предлогом нежелания участвовать в сопровождающей их разработку гонке вооружений, однако впоследствии, по признанию заместителя российского министра обороны А.А. Антонова, Москва вынуждена была в нее включиться[48]. По потенциалу развития неядерного ВТО большой дальности Россия значительно уступает США. Не в последнюю очередь потому, что приоритетной задачей национального военного бюджета в области стратегических вооружений объявлены программы модернизации стратегических ядерных сил, а также вследствие ограниченности средств самого военного бюджета.
Существует значительная неопределенность в отношении уровня и скорости развития китайской программы по созданию конвенциональных высокоточных вооружений большой дальности. Зарубежные СМИ широко освещали тот факт, что с января 2014 г. Китай провел шесть испытаний прототипа гиперзвукового ракетно-планирующего аппарата (он носит китайское название DF-DZ, или WU-14 по классификации Министерства обороны)[49]. По имеющейся информации, испытуемый аппарат был рассчитан на дальность около 2 тыс. км (американская система AHW успешно прошла испытания на расстояние в два раза большее), и есть основания полагать, что его тестирование завершилось неудачей[50], что указывает на существенное отставание китайской программы от БГУ.
Космос. Последний проблемный аспект разработки и применения ВТО связан с элементами систем высокоточных вооружений, предназначенными к размещению в космическом пространстве. Хотя ни Договор о космосе (1967), ни Договор о нераспространении ядерного оружия (1968), ограничивающие возможность развертывания оружия в космосе, не запрещают проведение операций в данной среде с использованием конвенциональных баллистических ракет и глайдеров, ряд исследователей указывают на то, что реализация программы БГУ приведет в определенном смысле к нарушению долгое время бывшего неприкосновенным табу на военную активность в космосе[51].
* * *
Высокая эффективность применения ВТО на носителях малой, меньшей и средней дальности научно обоснована и доказана на практике по целому ряду критериев: точность, надежность, минимальный побочный ущерб, выгодное соотношение эффективность — стоимость, эффективность удара по одиночным и групповым (с применением боезарядов с кассетным боевым снаряжением) целям. Между тем для максимального использования потенциала ВТО необходим высокий уровень информационного обеспечения. Пример тому неудачные попытки американских военных «обезглавить» иракский режим в 2003 г., которые провалились из-за недостатка надежных разведданных, а также ошибочные бомбардировки гражданских объектов и мирного населения в ходе последних конфликтов в Ираке и Афганистане из-за неверного определения целей и недостаточного уровня координации между коалиционными войсками.
К тому же из-за меньшей разрушительной силы конвенционального оружия по сравнению с ядерными вооружениями успех операции с применением ВТО зависит от количества одновременно используемых боезарядов. В настоящее время среди отдельных государств только Соединенные Штаты обладают таким количеством ВТО на нестратегических носителях, чтобы обеспечить его массированное применение.
А теперь что касается перспектив американского ВТО на стратегических носителях, придания им новых стратегических задач и признания их американской администрацией вполне реальным инструментом сдерживания. Составлявшая в период холодной войны основу стратегических отношений доктрина взаимного гарантированного уничтожения выполняла роль фактора сдерживания прямого вооруженного конфликта между ядерными державами. Поэтому при передаче задач военно-политического сдерживания от ядерного оружия высокоточным вооружениям логично было бы попытаться сохранить либо усовершенствовать стабилизирующую функцию, которую выполняли ядерные вооружения. Если возможность нанесения неядерного удара с помощью стратегических носителей, способных держать под угрозой отдаленные, глубоко залегающие и подлежащие срочному уничтожению цели, действительно станет одним из элементов американской военной стратегии, то для сохранения принципов режима контроля над вооружениями такие системы вооружений (любого вида) должны быть включены в правила засчета и режим верификации, которые действуют в отношении ядерных боеголовок. Иной вариант — создание режима контроля и верификации исключительно для высокоточных стратегических вооружений общего назначения.
ГЛАВА 2. АМЕРИКАНСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ ПРО И КОНФЛИКТЫ НИЗКОЙ ИНТЕНСИВНОСТИ
Хотя проблема противоракетной обороны (ПРО) находится в центре внимания и российских, и зарубежных специалистов, до сих пор не уделялось достаточно внимания взаимосвязи ПРО и конфликтов низкой интенсивности. Такие конфликты в военно-политической стратегии США в начале XXI века мало изучены российскими специалистами. В не многих работах рассматривается прежде всего участие США в военных операциях в Афганистане и Ираке[52]. В то же время изучение проблемы противоракетной обороны российскими специалистами в основном происходит либо в контексте влияния ПРО на перспективы сокращения стратегических ядерных вооружений РФ и США и на сохранение стратегической стабильности, либо в контексте роли ПРО в связи с ядерной доктриной или военной политикой США в целом. Но в связи с конфликтами низкой интенсивности противоракетная оборона США еще не изучалась российскими специалистами. Зарубежные специалисты, в первую очередь американские, в своих исследованиях рассматривают ПРО в контексте российско-американских отношений, отношений США с их союзниками, занимаются вопросами архитектуры ПРО, готовности и эффективности противоракетных систем, а также финансирования программ ПРО. Заметная часть исследований посвящена вопросам ракетной угрозы для США. Но зарубежные специалисты, за исключением кадровых военных[53], почти не рассматривают противоракетную оборону в контексте той роли, которую она могла бы сыграть в конфликтах низкой интенсивности. В данной главе они рассматриваются во взаимосвязи с ПРО США.
2.1 Определение конфликта низкой интенсивности
На рубеже XX–XXI веков в США под конфликтами низкой интенсивности понималась военно-политическая конфронтация между соперничающими государствами или группами по уровню ниже обычной (конвенциональной) войны и выше рутинного мирного соперничества между государствами. Сюда входила и затяжная борьба соперничающих принципов и идеологий. Конфликты варьировались от подрывной деятельности до применения вооруженных сил. Считалось, что они ведутся комплексом средств, включая политические, экономические, информационные и военные инструменты. Их часто локализовали в странах третьего мира, но признавалось, что они имеют последствия для глобальной безопасности. Кроме того, считалось, что такой конфликт не обязательно ведет к вооруженному конфликту, а может означать лишь политическое маневрирование и психологическую войну. Верхняя грань конфликтов
