Европейская гражданская война (1917-1945) - Эрнст О. Нольте
Историческое мышление должно быть также готово пересматривать и самое себя, коль скоро для этого есть веские причины, а не только возмущенные выкрики тех, кто не желает признавать, что всё, по возможности, должно получать объяснение, но не всё, что объяснено, тем самым понятно, и не все понятое оправдано. Однако нельзя стремиться к отказу от собственного существования, и лишь отсюда проистекает непосредственная и конкретная пристрастность. Если бы Гитлер победил19, то в покоренной немцами Европе и, вероятно, во многих частях остального мира историография на века превратилась бы в восхваление деяний фюрера. Дегитлеризация оказалась бы, по всем человеческим меркам, невозможной. Наверное, люди, – за исключением жертв, о которых никто бы не упоминал, – были бы счастливее, поскольку были бы избавлены от необходимости обдумывать и сравнивать. Многие сегодняшние антифашисты из послевоенных поколений были бы, несомненно, убежденными и ценимыми поборниками режима. Только для исторического мышления и пересмотра не нашлось бы места, и потому люди, мыслящие исторически, воспринимались бы в этой системе как отрицательные типы и не имели бы никакого права на существование. Но даже понимание этого не должно толкать их к тому, чтобы задним числом вступать в ряды сражающихся современников.
I. 1933 год как заключительная точка и прелюдия: Антимарксистский захват власти в Германии
Историю взятия власти национал-социалистам можно написать как историю интриг и преступлений: тогда получится, что Адольф Гитлер, вождь ослабленной и перешедшей в неудержимое отступление партии, был "приведен к власти" благодаря вероломству бывшего канцлера фон Папе-на, ради выгоды аграриев, которым грозил скандал с продовольственной помощью Восточной Пруссии, посредством угроз в отношении сына рейхспрезидента Гинденбурга или из-за вмешательства магнатов тяжелой промышленности; а власть эту он укрепил тем, что приказал арестовать своих политических противников, а в конце концов – и поджечь рейхстаг, чтобы добиться для себя и партнеров по коалиции большинства на выборах в рейхстаг 5 марта. В этой связи большая роль будет отведена переговорам, проходившим в доме кельнского банкира Шредера, на далемской вилле четы Риббентропов, – и таким фигурам, как Вернер фон Альвенс-лебен, в то время как имя Эрнста Тельмана, как в большинстве мемуаров причастных к этим событиям современников, в таком историческом изложении не всплывет вообще.
Если же историк от этой чрезмерной близости к событиям перейдет к максимально возможной дальней дистанции, то получится иная картина. После парламентских выборов, состоявшихся 31 июля 1932 г., НСНРП с ее 230 мандатами пережила беспримерный во всей истории партий в Германии подъем и, набрав почти 38% голосов, превратилась в самую сильную партию. Если при парламентарной системе одна партия становится значительно сильнее других, то против нее может образоваться коалиция всех или почти всех остальных партий. Хотя это и не соответствует сути системы, и подобная ситуация едва ли долговечна, именно такой метод можно рекомендовать, когда речь идет об антиконституционной партии. И тогда важнейшая задача должна состоять в том, чтобы защитить большинство народа от массового меньшинства, вероятно, отличающегося особенно крепкими убеждениями и располагающего особо высокой энергией. Если же большинство не в состоянии образовать такую коалицию, то у государственного руководства как группы доверенных лиц народного большинства остается лишь две возможности: открытая борьба с этой крупной партией или же попытка решающим образом ослабить, а возможно, и расколоть ее. Открытая борьба неизбежно начинается в том случае, если эта партия выходит на улицы и призывает к свержению правительства. Такова была ситуация в конце 1918 – начале 1919 гг., когда Совету народных уполномоченных пришлось применить военную силу в столице против едва ли не преобладавшего массового меньшинства, стремившегося помешать проведению выборов в Конституционное Национальное Собрание. И всё же, хотя национал-социалисты нередко угрожали насильственным захватом власти, они не приводили эту угрозу в исполнение и упорствовали в проведении легальной тактики. Так, 13 августа 1932 г. рейхспрезидент Гинденбург не передал бы лидеру сильнейшей партии руководство правительством, на которое тот, несомненно, мог бы претендовать, если бы последний, по официальному сообщению, не потребовал полноты власти. Хотя сам Гитлер и отрицал, что он выдвигал подобное притязание, но разве еще 1 июня Альфред Розенберг в газете "Фёлькише Беобахтер" не выдвинул настойчивого требования "Вся власть Адольфу Гитлеру!" и разве все партийные прокламации не были наполнены крайне резкими нападками на систему? Итак, борьба могла проходить лишь в форме апелляции к народу, и на выборах в рейхстаг в ноябре 1932 г. национал-социалисты фактически потеряли не менее двух миллионов голосов. Однако и со 196 мандатами они всё еще и дальше оставались сильнейшей партией. Теперь рейхсканцлер фон Папен настаивал на повторном роспуске рейхстага и создании надпартийного правительства национальной диктатуры, хотя эта идея находила лишь незначительную поддержку со стороны избирателей. Тем не менее Гинденбург отказался пойти по этому пути, так как опасался начала гражданской войны. Поэтому возглавить правительство он доверил бывшему министру обороны Шляйхеру, который, казалось, знал, как прийти к мирному исходу: необходимо было расколоть НСНРП с помощью второго человека в этой партии, Грегора Штрассера, и образовать новую коалицию при поддержке профсоюзов. Но уже спустя несколько недель этот план потерпел крах из-за противодействия Гитлера и социал-демократической партии, и тогда уже не осталось возможности третьего решения; Гитлер должен был получить мандат на формирование правительства, поскольку он предоставил доказательство, что не стремится к полноте власти, а, значит, удовольствуется тем, что станет канцлером кабинета министров. Но в этом кабинете его сторонники составляли лишь меньшинство, а сам он был поставлен прямо-таки под опеку в силу необычного условия, а именно пункта, согласно которому он имел право выступать с докладом перед рейхспрезидентом лишь в присутствии вице-канцлера фон Папена. Если при образовании этого правительства и случилось что-то незаконное, то речь шла о незаконности или о некорректности, направленной против Гитлера: обузданный или поставленный в определенные рамки Гитлер означал вынужденное разрешение беспрецедентного кризиса.
Следует предположить, что первая точка зрения слишком уж зависит от поверхностной видимости и моралистического импульса к осуждению отдельных личностей или групп. И, несомненно, другая интерпретация носит чересчур детерминистский и дистанцированный характер. Но бросается в глаза, что ситуация в Германии была в высшей степени тяжелой.
Даже по официальной статистике в ней насчитывалось более шести миллионов безработных, и немалой их части приходилось жить за счет мизерного пособия, пользуясь социальным обеспечением.
