Заблуждения убеждений. Услышать зов души в мире, одержимом счастьем - Джеймс Холлис

Глава 2

Мета. За пределами, после, через, до

Когда Facebook[7] оказался под огнем общественной и законодательной критики, он превратился в Meta. Ничто так не напоминает прыжок со старого, терпящего бедствие корабля на новый, только что спущенный на воду. Meta – греческое слово, означающее «после, за пределами, среди, позади», и оно встречается в таких словах, как метафизика, метаболизм, метафора и так далее. В буквальном смысле «метафора» означает «перенос», то есть значение переносится от A к B. Фраза «Я просто загнанная лошадь», произнесенная после напряженного дня, вполне понятна, даже если человек никогда не видел лошадь после тяжелого забега. А вот метафора «Мы – веки побежденных пещер», использованная Алленом Тейтом в стихотворении «Смысл смерти. Речь после ужина», передает, пусть и несколько туманно, что доступное нам знание об одном мире – это мост в другой, непознаваемый мир, позволяющий подсветить то, что иначе осталось бы недоступным.

Точно так же Facebook[8] больше не обязан выдерживать пристальный контроль регуляторов и, если можно так выразиться, удобно трансформируется в нечто совершенно иное.

При работе с клиентами в психоаналитической практике неизбежно сталкиваешься с теми или иными формами сопротивления. На более явном уровне люди иногда просто избегают тем, которые для них являются «острыми» или приводят к нежелательным последствиям.

Еще чаще клиент выражает разочарование собой из-за того, что вновь и вновь повторяет деструктивные модели поведения, которые в первую очередь и привели его в терапию. И хотя верно, что мы можем и должны нести ответственность за изменения или за их отсутствие, а также за последствия того и другого, важно помнить, что под верхним облачением поведения лежит более архаичная история, которую можно назвать метаисторией или метакомплексом. Осознаем мы ее или нет, ее влияние очевидно, настойчиво и разрушительно.

Но прежде чем двигаться дальше, стоит сказать пару слов о комплексах. Из всех вкладов Юнга в понимание работы психе, возможно, самым практически полезным остается его концепция комплекса. Если кратко, комплекс – это заряженный опыт, который, будучи активированным, способен захватывать эго-состояние и воспроизводить свой исторический «сценарий». Хотя сам термин впервые ввел берлинский психиатр Теодор Циен в 1898 году, именно Юнг раскрыл его значение. Работая с ассоциативным тестом в клинике Бургхельцли в Цюрихе[9], Юнг заметил, что обычные люди, следуя протоколу, испытывали помрачение сознания лишь от простого повторения слов. А в своей докторской диссертации он задался вопросом, каким образом медиум отстраняется от контроля эго и позволяет «голосам» говорить за него. В обоих случаях становилось ясно, что существуют кластеры психической энергии, не зависимые от осознаваемого эго или хотя бы от его контроля, которые, будучи задействованы, способны захватить эго-состояние и навязать ему свою повестку.

Когда люди не понимают, почему они вели себя определенным образом во время конфликта, или говорят: «Я не знаю, что на меня нашло», «Я на миг потерял самообладание», – они тем самым признают присутствие этих диссоциативных кластеров энергии. Они есть у всех нас, потому что у каждого – своя история и у каждого сформировались определенным образом заряженные зоны психической жизни, которые остаются с нами, куда бы мы ни пошли и как бы долго мы там ни находились.

Пробудившееся сознание начинает замечать эти присутствия – порой весьма болезненным образом – и с этого момента учится учитывать эту многоголосую хоровую какофонию, звучащую внутри. На протяжении нескольких десятилетий Юнг описывал комплексы по-разному: как «расщепленные психе», «маленькие люди», «мятежные вассалы в империи», «скелеты в шкафу», «тиранические узурпаторы сознания», «теневые правительства эго», «гоблины» и «отдельные личности». Или, как выразился один проницательный аналитик, начиная каждую сессию: «Ну что ж, давайте расскажу, чем на этой неделе занимались наши детки».

Точно так же, как мы говорим, что влюбленные безумны, рассеяны, одержимы, так и мы можем заметить, что острые грани реальности рано или поздно сотрут патину иллюзий, и тогда перед нами предстанет реальность Другого. Конечно, в этом некоторая доля преувеличения, но, находясь внутри комплекса, мы на мгновение становимся, метафорически говоря, «психотичными». Кто из нас хотя бы раз не был охвачен яростью или не краснел от стыда? Когда комплекс разворачивает свой сценарий и исчерпывает свою энергию, он снова уходит в бессознательное, оставляя нам последствия, с которыми предстоит разбираться.

А теперь вернемся к основной теме «мета». Каждый комплекс обладает своим энергетическим зарядом, обрывочным сценарием, соматическим проявлением и искаженным восприятием реальности. Большинство комплексов безобидны, хотя их постоянное повторение формирует то, что философ Людвиг Витгенштейн описывал как Lebensformen – «жизненные формы», осознаем мы их или нет. Ясно одно: значительная часть нашей повседневной жизни – развертывание этих комплексов, что лишь усиливает их власть и способность «управлять» многими аспектами нашей жизни. Насколько мы осознанны в каждый конкретный момент времени – вопрос спорный. И насколько часто мы по привычке подчиняемся этим заряженным сообщениям прошлого – остается главным предметом личного исследования, будь то в терапии или за ее пределами.

Во многом работа над самопознанием начинается и заканчивается тем, что мы учимся распознавать эти комплексы в повседневной жизни. Но мы редко задумываемся о том, что может существовать нечто еще более фундаментальное – силы, которые управляют самими комплексами. Если каждый комплекс можно назвать «историей» о себе, мире и их взаимодействии, то мы также можем признать, что существуют метаистории, лежащие глубже, определяющие сам характер нашего взаимодействия с жизнью.

Что же такое метакомплекс? Комплекс формируется как результат попытки человека осмыслить любой пережитый опыт. Таким образом, это не объективный взгляд на ситуацию, а глубоко субъективное «прочтение», которое предлагает интерпретацию и стремится задать определенную роль или реакцию. Это «прочтение» у каждого свое, что частично объясняет, почему два человека – например, братья или сестры, выросшие в одной семье, под одной крышей, с одинаковой тарелкой каши по утрам, – могут идти столь разными жизненными путями. Каждый из них следует собственному, уникальному «прочтению» извилистого маршрута жизни. (Обратите внимание, насколько по-разному два брата или две сестры могут описывать свою родительскую семью и опыт взросления в ней.)

Если переживание приносит радость, питает и дает чувство защищенности, человек стремится к нему. Однако даже если оно таким не было, можно потратить всю жизнь, пытаясь его воссоздать, не осознавая, что остаешься во власти глубинного сценария, продолжающего направлять твою жизнь. Например, если родители были теплыми, любящими и заботливыми,