Работа над ролью - Константин Сергеевич Станиславский

А вот и еще важный результат сегодняшнего чтения: он заставил меня ощутить в пьесе ширину простора, в котором довольно места для большого стремительного движения. Последнего я еще не чувствую – вероятно потому, что мне не открылась конечная, притягивающая к себе внутренняя цель автора, скрытая под его словами. Тем не менее я знаю, что в пьесе закипает внутреннее действие и движение к не обозначившейся еще пока большой, важной, общечеловеческой цели. Кажется, я перечислил все, что вскрылось во мне после чтения.

Аркадий Николаевич остался доволен результатами чтения.

– Не страшно, что объявленная мной программа выполнена не полностью, но кое-что достигнуто в дополнение к тому немногому, что вы получили после первого чтения пьесы. Световые пятна несколько расширились.

Теперь, после второго чтения, я жду от вас очень немногого. Расскажите мне – только по порядку – всю фактическую линию трагедии, или, как ее называют, фабулу пьесы, а вы, – обратился он ко мне, – в качестве нашего всегдашнего летописца запишите то, что будет говорить рассказчик.

Надо прежде всего расставить все по полкам, дать вам правильную линию пьесы, которая является обязательной для всех, без которой нет пьесы. У пьесы есть свой костяк – искривление его создает уродство. Вот этот костяк и должен прежде всего держать вас, как скелет держит тело. Как находить костяк пьесы? Я предлагаю такой прием. Отвечайте мне на вопрос: «без чего, без каких условий, явлений, переживаний нет пьесы?

– Без любви Отелло и Дездемоны.

– А еще?

– Без розни двух национальностей.

– Конечно, но это не самое главное.

– Без злобной интриги Яго.

– Еще?

– Без его дьявольской хитрости, мести, честолюбия и обиды.

– Еще?

– Без доверчивости дикаря…

– Теперь рассмотрим каждый из ваших ответов в отдельности. Вот, например: без чего нет любви Отелло и Дездемоны?

Я не смог ответить на вопрос. Аркадий Николаевич сам ответил за меня.

– Без романтического экстаза юной красавицы, без увлекательных, сказочных рассказов мавра о своих военных подвигах, без многочисленных препятствий при неравном браке, которые возбуждают чувство экзальтированной девочки-революционерки. Без внезапной войны, заставившей ради спасения родины аристократку согласиться на брак с мавром.

А без чего не может быть розни двух национальностей? Без снобизма венецианцев, без гонора аристократии, без презрения к покоренным ими народам, к одному из которых принадлежит Отелло, без искренней веры в оскорбительность смешения белой и черной плоти…

Теперь скажите: без чего не может быть злобной интриги Яго?..

Считаете ли вы, что все, без чего не может быть пьесы, ее остова, обязательно для каждого из исполнителей?

– Считаем, – должны были мы признаться.

– Если так, то у вас уже есть целый ряд прочно намеченных условий, которыми вы обязаны руководиться и которые направят вас, как вехи на пути. Все эти предлагаемые обстоятельства поэта обязательны для всех и войдут в первую очередь в партитуру вашей роли. Поэтому запомните их крепко.

Мы взяли «Отелло» для изучения приемов и техники работы над ролью, поэтому теперь, по окончании опытов над первой картиной, постараемся осознать самый метод и его принцип, на основании которых создавалась сцена «тревоги и погони». Или, иначе говоря, перейдем к теории, чтобы ею обосновать то, что сделано нами на практике.

Вспомните: началось с того, что я взял с вас обещание до поры до времени не открывать книги, но к моему удивлению, оказалось, что без нее вы не можете вспомнить и толково пересказать содержание «Отелло». Однако что-нибудь должно же было остаться в вас от пьесы, несмотря на неправильность первого знакомства с ней. И действительно, в вашей памяти, точно оазисы в пустыне, были разбросаны пятна воспоминаний о разных местах «Отелло», которые более или менее ярко запечатлелись в вас, и я постарался их отметить и еще сильнее зафиксировать.

После этого вам была прочтена вся пьеса для освежения впечатления. Это чтение не создало новых пятен воспоминаний, но оно уяснило общую линию трагедии. Вы вспомнили факты, а потом и действия в их логическом и последовательном порядке. Вы записали их, после чего вполне прилично пересказали содержание «Отелло», а потом сыграли первую картину пьесы по фактам и по физическим действиям. Но в вашей игре не было правды, а создание ее оказалось наиболее трудной частью из всей проделанной работы.

Особого внимания и труда потребовали самые простые действия, лучше всего знакомые вам в жизни, как: «ходить, смотреть, слушать» – и прочие. Вы изображали все это на сцене лучше любого профессионала, но по-человечески выполнять не могли. Пришлось заново изучать то, что так хорошо известно нам в реальной жизни. Какая же это трудная работа! Но в конце концов нам удалось ею овладеть, довести до подлинной правды, сначала лишь там и сям, в разных местах сцены, а потом и по всей линии. Когда большая правда не давалась сразу, тогда выскакивали малые, а из них складывались и более крупные. Вместе с правдой явилась ее неизменная спутница – вера в подлинность выполняемых физических действий и всей жизни человеческого тела роли. Так была создана одна из двух человеческих природ изображаемых вами действующих лиц. От частого повторения «жизни человеческого тела» она окрепла: «трудное стало привычным, а привычное – легким». В конце концов вы овладели внешней, физической стороной роли, и чужие, указанные вам автором и режиссером физические действия сделались вашими собственными. Вот почему вы с таким удовольствием повторяете и купаетесь в них…

Неудивительно, что вам очень скоро потребовались слова, речь, и вы за неимением авторского текста прибегли к своему собственному. Он потребовался вам не только в помощь физическому действию при выполнении внешних задач, но и для выражения мыслей и передачи зародившихся внутри переживаний. Эта потребность вынудила нас вновь обратиться к экземпляру пьесы, чтобы выписать из него мысли, а незаметно с ними и чувствования ваших ролей. Их логичный и последовательный порядок я незаметно для вас самих привил вам с помощью подсказа, многократного повторения и накатывания линии сцены, доведя трудное, чужое до привычного, легкого, своего собственного, и наконец вы овладели всей репетируемой картиной. Теперь чужие, назначенные автором действия и сама ее жизнь духа стали вашими собственными, и вы купаетесь в них с удовольствием.

Однако мог ли бы получиться такой результат, если бы в вас наравне с «жизнью тела» роли не росла соответствующая линия внутренней «жизни духа».

Тут невольно напрашивается вопрос: может ли быть первая без второй, а вторая без первой?

Этого мало – если обе жизни