Уральский следопыт, 1982-01 - Журнал «Уральский следопыт»
В контору действительно уже приехал кое-кто из наших. Возле кассы крановщик Спиридонов, отделив от зарплаты «основу», слюнявя пальцы, пересчитал остальные деньги. А против него стоял его друг сварщик Копейкин и ждал…
Я понял, что первыми, не дождавшись конца рабочего дня, сюда прибыли любители «сброситься». И мы оказались среди них.
Дали мне сорок пять рублей. Я даже не сразу поверил, что все эти деньги – мои. Дважды пересчитал их возле кассы. Не потому, что не доверял кассиру, а чтобы убедить себя, что мне это не снится. Дело в том, что некоторые заходили в котельную, сочувственно смотрели, как я звякаю ломом и говорили: «Водяной за это больше четвертака не выпишет». И вдруг сорок пять рублей!
Я забыл обо всем на свете и ринулся домой, чтобы поскорее порадовать маму. Но меня остановила сильная рука.
– Куда бежишь-то? – с усмешкой спросил Хонин.
– Как куда? Домой.
– Так не положено. Первую зарплату надо обмыть.
Я растерянно уставился на него.
– Ну, что смотришь?
– Я не пью, – ответил я наконец.
– Это неважно/Надо! Понимаешь? Чтобы не думали, что ты жмот.
Я почувствовал, что краснею. Мне не хотелось приобретать с первой зарплаты репутацию жмота. Но в то же время мне очень хотелось полностью – до единой копейки – принести маме первую зарплату. Я не раз уже рисовал в своем воображении, как это будет; мама, наверно, не удержится от слез…
– Меня дома ждут. Мама, сестренка…
– Идем, идем, – мягче сказал Хонин. Он, видно, понял меня. – Подумаешь, каких-нибудь пару рублей потратишь. Дома и не узнают. Проверять, что ли, будут? Пошли… – Он обнял меня за плечи, повел.
* * *
Мы взяли по бутылке пива и отошли за магазин. Здесь уже стояло несколько человек. Говорили о бочковом пиве, делили таранку. И нам досталось по рыбешке.
– Так вот всегда, – сказал Хонин. – Присесть негде. Культура обслуживания у нас пока еще отстает, это точно.
И опять я не понял, всерьез он говорит или нет. Как сам оц оставался неясен, так же неясен был смысл того, о чем бы он ни говорил, неясно было также, зло он говорит или добродушно. Надо ему, однако, отдать должное – в магазине он отказался от вина, сказал: «Пару пива и хватит». Мне даже неловко стало, что я вначале дурно о нем подумал…
Придерживаясь за стену, с пустой массивной бутылкой к нам подошел крановщик Спиридонов. Он, видно, услышал, что Хонин сказал про обслуживание, и пробирался на разговдр. Спиридонов был странно острижен – клочьями, как будто выборочно.
– Правильно говоришь! – от него сильно несло вином. – Начальству что – оно выпьет, потом морду смочит одеколоном «Букет Абхазию›, запах перешибить чтобы, и будь здоров! А с тебя пол-литра, – сказал он мне. – Пивом, что ли, хочешь откупиться?… Не-ет…
Я растерянно посмотрел на Хонина. Тот неопределенно пожал плечами. И я пошел за водкой…
Утром проснулся оттого, что острый солнечный лучик, пробившись сквозь мелкую листву молодого тополя, полыхнул на никелированной спинке кровати.
Я вскочил было и тотчас упал обратно на подушдку от нестерпимой головной боли. И ясного утра как не бывало. Я увидел свои забинтованные руки и вспомнил все, что было вчера.
Я снова вскочил, выбежал в коридор и поспешно сунул руку во внутренний карман висевшей на вешалке куртки. Получки не было…
Я сидел за столом перед мамой и Ольгой и не поднимал глаз от своей тарелки.
– Как же так? – тихо спросила мама. Я с трудом проглотил кусок хлеба. Больше за завтраком не было сказано в то утро ни единого слова.
Человеку, впервые попадающему на стройку, кажется, что его со всех сторон подстерегают опасности.
Ольга в моей серой рубашке и джинсах разыскивала Олега Ивановича. Она шла среди грохота бульдозеров, звона кранов и вспышек электросварки.
Заметив сварщика, работавшего под самой крышей заводского корпуса, она остановилась: сварщик варил шов на десятиметровой высоте, сверху сыпались огненные брызги.
– Ты что тут околачиваешься? – услышала она над своим ухом и испуганно обернулась.
На нее хмуро смотрел Олег Иванович.
– Что смотришь? Не узнаешь? – продолжал прораб. Он был чем-то раздражен, а Ольга попала под горячую руку. – Ну-ка, пойдем! – Он подтолкнул ее в спину.
И Ольга, догадавшись, что это начальник стройки и что он принял ее за меня, решила разыграть Олега Ивановича.
Все это Оля рассказала мне позже, много позже…
А тогда меня вызвали к прорабу.
Я догадался, что предстоит втык, и нехотя поплелся к Олегу Ивановичу.
В прорабской за столом сидела… Ольга. А Олег Иванович ходил от сцены к стене.
Они, как видно, разговаривали. О чем? Обо мне, конечно. О том, как меня воспитывать. Говорили, что я в сущности неплохой, но…
– С кем пил? – едва взглянув на меня и продолжая ходить по прорабской, спросил Олег Иванович.
– Сам пил.
Олег Иванович остановился:
– А знаешь, ты прикрываешь преступника. Я испуганно посмотрел на него.
Он взял со стола какой-то листок и сухо прочел: «ДоЁедение несовершеннолетнего до состояния опьянения лицом, в служебной зависимости от которого находится несовершеннолетний, наказывается лишением свободы на срок до одного года, или исправительными работами на тот же срок, или штрафом до 50 рублей». (Статья 210, часть I Уголовного кодекса РСФСР.)
Он бросил листок на стол.
– Так с кем же ты пил? Мне надо знать, с кем ты пил. Понимаешь?
– Сам, – ответил я и ушел.
На следующий день Водяной снова заглянул ко мне в котельную.
– Ну как? – спросил он простуженным шепотом. Было утро, а утром Водяной еще более безголос, чем днем.
– Пневматическим молотком, что ли, нельзя было этот бетон взять? – решительно сказал я. – На складе пневмомолотки лежат без толку…
Водяной, как слон, посмотрел на меня боком маленькими светло-голубыми глазами.
– Кто это про пневмомолотки надоумил?
– Мало ли кто. Факт – есть они. А я долблю, как дурак.
Водяной усмехнулся.
– Сказал это кто-то здорово умный. А ты дурак, стало быть? Ну, коли не нравится, иди учись на стропальщика. Для разнообразия. А насчет этого бетона – ты с ним справился. Молодец. И запомни: к пневмомолотку еще компрессор нужен. Стоило его сюда тащить? – Водяной взял у меня лом и одной рукой несколькими ударами разбил остатки бетонной глыбы на куски. – Вот так.
