Книга 2. Война и мир Сталина, 1939–1953. Часть 2. «О дивный новый мир…», 1945–1953 - Андрей Константинович Сорокин
«Вопрос о так называемом западном блоке». Начальная фаза антисоветской консолидации Запада
Симптомы будущего расхождения, которое, если и не было предопределено, но являлось вполне предсказуемым, проявились, как мы видели, довольно рано. Договоренности союзников о раздельных зонах оккупации их войсками стран Европы, судя по всему, создавали для него объективную основу, и, как следствие, начался этот процесс еще до завершения военных действий Второй мировой войны. И запущен он был на Западе, а не на Востоке.
Читатель, как мы надеемся, помнит, что вопрос о «западном блоке» уже возникал в нашем повествовании применительно к событиям конца 1944 г., когда во время встречи с генералом де Голлем Сталин застигнет врасплох этим вопросом своего собеседника. Вопрос тогда возник не на пустом месте. Советское руководство регулярно получало по разным каналам информацию об обсуждении этого вопроса политическим руководством западноевропейских стран. Так что инициатива и абрис будущего противостояния двух блоков на европейской арене принадлежит не Советскому Союзу, которому еще только предстояло освободить те европейские страны, которые в будущем войдут в так называемый восточный блок. Заверения западных «партнеров» в том, что создаваемый блок направлен против гипотетической будущей германской угрозы, не мог восприниматься Сталиным сколько-нибудь серьезно. Такой блок — «большая тройка», возглавлявшая антигитлеровскую коалицию, уже существовал.
Начавшееся формирование противостоящих друг другу блоков, разновременно запущенное по обе стороны будущего железного занавеса, сильно ограничит эффективность таких коллективных форматов, как ООН.
Тема «западного блока» будет оставаться в фокусе внимания советского руководства. В ноябре 1945 г. посол Федеративной Республики Югославия в СССР В. Попович в обширном письме председателю Совета министров Югославии Йосипу Брозу Тито, информируя своего руководителя о настроениях в среде высшего советского руководства, одним из первых пунктов сообщит: «Здесь также обращают внимание на попытки создания так называемого западного блока, несмотря на то, что в этом отношении империалистам до сих пор ничего не удалось сделать»[52].
Вновь всплывет тема «западного блока» 24 декабря 1945 г. на переговорах Сталина с министром иностранных дел Великобритании Э. Бевином, состоявшихся во время его пребывания в Москве для участия в упоминавшемся выше совещании министров иностранных дел. Бевин тогда по своей инициативе решит поднять этот вопрос, судя по всему, понимая, что тянуть больше с информированием «союзника» о планах создания нового блока без его участия невозможно. Завершая беседу, Бевин скажет, «что в заключение он хотел бы затронуть вопрос о так называемом западном блоке. Здесь нужно иметь в виду, что Великобритании для торговых нужд нужны соглашения с Францией и другими западноевропейскими странами, так же как России нужны для таких же целей особые соглашения с Балканскими странами…» Напирая на «торговые нужды» создания западного блока, британский министр, очевидно, стремился при этом успокоить Сталина. Бевин постарался заверить своего собеседника, что он «никогда не предпримет в отношении Советского Союза таких действий, которые он не объяснил бы Советскому правительству». Советская запись беседы, в отличие от британской, содержит еще одно заявление, сделанное им, судя по всему, что называется, «на публику». «Бевин заявляет, — фиксирует советская запись последнюю фразу разговора, — что он не хочет больше никаких блоков в Европе. Их там уже достаточно». Двусмысленность этой фразы настолько очевидна, что нельзя не удивляться тому, что она исчезла из британской записи беседы, сделанной самим Бевином по ее итогам. Но в обеих записях есть заверение Сталина, которое тот сочтет необходимым сделать: «Я верю Вам»[53]. Доверия ни к Бевину, ни к британской дипломатии в целом Сталин, конечно, не испытывал. Максимум того, на что ему можно было очень условно рассчитывать, так это на готовность противной стороны действительно объяснять свои действия советскому правительству. И формировать «особые отношения с Балканскими странами», следуя прямой рекомендации Бевина действовать в этом случае по западноевропейскому примеру.
Выбор, сделанный британским истеблишментом, был вполне продуманным. Еще в апреле 1944 г. посольство Великобритании в Москве направило в Лондон пространный меморандум. В нем, подводя итоги анализа текущей ситуации и перспектив ее развития, авторы сделают «логический вывод»: «Если советские власти убедятся, что Британское Содружество и Соединенные Штаты не желают мешать России в уничтожении угрозы, исходящей от Германии (и Японии), не создают направленных против нее союзов и учитывают ее интересы, Россия пожелает надолго сохранить с ними мирные отношения… Но этот прогноз исходит из того, что русские не будут нас подозревать во враждебных замыслах, а это во многом зависит от того, будет ли Россия удовлетворена мерами, которые мы примем, чтобы обезвредить Германию и Японию. Если она не будет удовлетворена… она все время будет опасаться враждебного союза с участием Германии, будет относиться к нам с подозрением и потенциальной враждебностью, будет в большей степени озабочена своей безопасностью и примет собственные меры, чтобы обеспечить ее»[54]. Эти оценки, заслуживавшие самого пристального внимания, в конечном итоге будут отброшены, и англо-американские союзники займут прямо противоположные позиции.
* * *
Как это не покажется странным современному читателю, но идея западного блока в исполнении де Голля и Бевина до определенного момента могла выглядеть в глазах Сталина даже многообещающе привлекательной. Ведь поначалу речь не шла об участии в таком блоке США. В связи с этим стоит напомнить читателю некоторые события предшествующего времени, которые в значительной степени объяснят истоки надежд и иллюзий сталинской дипломатии. 8 января 1918 г. президент США Вудро Вильсон представил Конгрессу свои так называемые «Четырнадцать пунктов» послевоенного урегулирования, которые частично лягут в основу Версальско-Вашингтонского мирового порядка и системы договоров, завершивших Первую мировую войну. Пятым пунктом плана Вильсона значилось «свободное, чистосердечное и абсолютно беспристрастное разрешение всех колониальных споров, основанное на строгом соблюдении принципа, что при разрешении всех вопросов, касающихся суверенитета, интересы населения должны иметь одинаковый вес по сравнению со справедливыми требованиями того правительства, права которого должны быть определены». Антиколониалистские устремления Соединенных Штатов были недвусмысленным образом явлены миру. Помимо целей политических, не меньшее значение имели экономические лозунги, в подоплеке которых также лежал «экономический» антиколониализм, направленный против колониальных таможенных барьеров и протекционизма. Экономические цели США Вильсон декларировал в третьем пункте своего плана: «Устранение, насколько это возможно, всех экономических барьеров и установление равенства условий для торговли всех наций…»
Очевидно, имея в виду эти установки,
