Госпожа Медвежьего угла - Светлана Богдановна Шёпот

Ей явно пришлось потрудиться.

Но несмотря ни на что, она улыбалась. Усталой, умиротворенной улыбкой, которая буквально светила от нежности и любви.

Валентина смотрела вниз – на крошечный сверток в ее руках.

Драгор, увидев это, замер.

Он не мог оторвать взгляд.

В этот момент его жена выглядела настолько красивой, что захватывало дух. Он боялся пошевелиться. Словно любой вздох мог сломать атмосферу.

В какой-то момент Валя подняла на него взгляд. Ее улыбка стала шире.

– У нас мальчик, – произнесла она. – Он такой красивый. Иди, посмотри на него.

Драгор не помнил, как подошел к кровати. Он словно переместился в пространстве и времени.

Валентина продолжала улыбаться. А потом слегка отодвинула ткань на свертке, давая Драгору возможность в первый раз увидеть сына.

Ребенку, судя по всему, это не понравилось. Он поморщился и открыл глаза. Серые, как грозовое небо. Точно такие же, как у его матери.

В этот момент сердце Драгора затопило любовью.

– Привет, – поздоровался он и осторожно сел рядом.

Он хотел протянуть руку и коснуться ребенка, но в последний момент испугался, что может навредить, поэтому неловко замер.

Драцена, не желая мешать королевской семье, тихо вышла в коридор и закрыла за собой дверь, пропуская перед этим внутрь только Аурелию.

Крачар и другие аристократы сразу посмотрели на повитуху.

– С королевой и наследником все в порядке, – заверила она всех, а затем ушла. Свою работу она сделала, дальше не ее заботы.

Аристократы все еще немного недовольные тем, что им не показали его высочество, все-таки постепенно разошлись. Дело двигалось к ночи, все давно уже хотели спать.

Последним ушел Крачар.

Перед этим он бросил на дверь взгляд и решил, что пора бы ему вернуться в Клинрад. У него там имелись дела поинтересней, чем разбор бесконечных запросов от капризных и требовательных аристократов.

Тем более там была одна интересная особа, дразнить которую было очень уж весело.

– Что ты там стоишь? – внезапно спросила Валентина. Драгор поднял на нее непонимающий взгляд. – Иди сюда.

Драгор обернулся. В дверях стояла Аурелия. Она выглядела неуверенной и ранимой. Драгор выругался про себя за свою невнимательность.

– Иди сюда, дочь, – произнес он. – Посмотри на брата.

Аурелия, услышав его слова, приободрилась. На ее лице сразу появилось ее обычное холодное выражение.

Недолго думая, она подошла к другой стороне кровати и села. А затем бросила взгляд на ребенка.

Выражение на ее лице дрогнуло. Она выглядела недоуменной.

– Он… – начала Аурелия, запнулась.

– Красивый, правда? – спросил ее Драгор, глядя на сына с гордостью.

Аурелия посмотрела на него как на безумца. Красивый? Да он ведь весь красный и пухлый! Впрочем, говорить правду она не стала.

– Ага, красивый, – пробормотала она.

Валентина, улыбающаяся все это время, рассмеялась. Она очень хорошо поняла мысли дочери.

Драгор, услышав ее смех, вскинул взгляд.

Еще минуту назад он думал, что его жена не может быть прекраснее, но как оказалось он ошибался.

Отсмеявшись, Валя вздохнула и посмотрела поочередно на каждого члена своей семьи.

– Мне кажется, он похож на меня, – привлек ее голос мужа.

– Действительно? – спросила у него Аурелия. Валя взглянула на девочку. Та смотрела на ребенка со скепсисом. – И как его имя?

– Артур, – ответила Валя. Ранее они с Драгором обсудили этот момент.

Услышав необычное имя, Аурелия с интересом спросила:

– И что оно означает?

– Медведь, – сразу ответила Валентина и улыбнулась, глядя на мужа.

Она решила, что такое имя будет весьма символично. На гербе Драгора был изображен медведь, да и зачат их сын был в самом настоящем медвежьем углу Остридорна.

Отдаленно Валентина подумала об Артуре – короле драконов Камелота, но почти сразу выбросила это из головы. Простые совпадения – не более того.

– Ему… подходит, – произнесла Аурелия, глядя на ребенка с недоумением. Медведь? Сейчас он не казался ей внушительным.

Валентина ласково посмотрела на девочку, а затем взглянула на мужа. Тот выглядел счастливым.

Валя удовлетворенно вздохнула.

Несмотря на то, что ее путь в этом мире в начале оказался весьма сложным, сейчас она была бесконечно счастлива. Ведь рядом находилась ее семья.

А это для нее было самым главным.

Эпилог

Три года спустя

«Дорогая подруга!

Пишу тебе с великой радостью и бесконечной благодарностью. Я родила! Ты представляешь?

Видит Создатель, как не верила я, когда узнала о своем состоянии, как боялась, что это шутки судьбы, как беспокоилась, что в моем возрасте уже поздно иметь детей.

День и ночь я корила себя за неосторожность, опасаясь, что дитя родится обиженным. И в то же время я была бесконечно счастлива, что Создатель даровал мне этот шанс.

Я до сих пор не верю, что это произошло.

Больше всего я благодарна тебе. Ты появилась в нашей жизни и изменила ее. Без тебя, без твоей помощи моего мальчика никогда бы не было, я в этом уверена. Вероятнее всего, и сама я давно бы лежала в сырой земле.

Ты не только спасла мою жизнь, но и подарила ее моему ребенку. Знай, нет в мире человека, более признательного, чем я. И моего мужа, конечно.

Посовещавшись с ним, мы решили назвать сына в твою честь. Поэтому с момента рождения наш малыш носит имя Валенс. Судя по тому, как он улыбается, когда его зовут, ему это очень нравится.

Еще хочу поблагодарить за Драцену. Она оказалась очень умелой, несмотря на свой молодой возраст. Пусть и строгой.

В моем возрасте роды вышли тяжелыми, но Драцена дарила мне уверенность и спокойствие каждую минуту, заверяя, что все получится. И все получилось!

Я обязана вам обоим. Спасибо.

Как только Валенс подрастет, мы обязательно прибудем в Каминору, проведать вас с его величеством и его высочеством. А пока – и я, и мой муж, и, конечно, Валенс – передаем вам привет.

С вечной преданностью и дружбой, Гвендолина».

Вспомнив письмо от подруги, прочитанное не так давно в кабинете, Валентина снова улыбнулась. Она и представить не могла, что Гвендолине в ее возрасте удастся не только забеременеть, но и благополучно родить.

Нет, Гвендолина по современным меркам не была слишком старой, но она долгие годы болела, Валя думала, что ее организм слишком истощен, чтобы пойти на такой подвиг, как деторождение.

Но нет, как оказалось, она ошибалась.

Чему была