Ефим Славский. Атомный главком - Андрей Евгеньевич Самохин

Следом за Славским из партийных рядов исключили помощника начальника цинкового цеха Кулиева, директора заводского ФЗУ Цирихова и преподавателя СКГУ Гуриева. Дома у Славских, как и у всех его друзей, со дня на ночь ждали стука в дверь и «черного воронка» под окнами.

Напротив, Беслекоев, а с ним и директор завода Осепян, сдав «либералов и троцкистов-националистов», на время «выдохнули» – грозу вроде как пронесло мимо. Но это был отнюдь не финал.

Славский мгновенно подал апелляцию в Северо-Кавказский крайком ВКП(б) в Пятигорске, которому подчинялся Северо-Осетинский обком. Мы не знаем точно, какие еще действия он предпринял. Есть версия о его срочной поездке в Москву и личном разговоре с Будённым, что сомнительно: кто бы его с завода отпустил? Тем более если он был уже под наблюдением НКВД. Во всяком случае, личные будённовские связи Ефим Павлович наверняка эффективно задействовал – хотя бы и «дистанционно». А может, и сам Семён Михайлович, прознав про беду, из Москвы помог своему бывшему бойцу-комиссару. Потому что вскоре проявился результат – вполне удивительный по тем временам. «Троцкистского выродка и презренного двурушника» не выгнали с завода и из «начальственного» дома, не арестовали. Более того – оперативно восстановили в партии!

Из протокола заседания бюро Северо-Кавказского крайкома ВКП(б) от 26 сентября 1936 года: «Принимая во внимание, что т. Славский признает свою ошибку, считать возможным восстановить в рядах ВКП(б) т. Славского. За проявление гнилого либерализма к исключенному троцкисту т. Славскому объявить строгий выговор».

Интересная деталь: при разборе его дела в Пятигорске Славскому одновременно с восстановлением в партии зачем-то укоротили партийный стаж – он начинался теперь не с 1918, а с 1919 года. Видимо, это имело какой-то «потаенный смысл» в партийной нюансировке, ныне уже не понятный.

Вновь признанный коммунистом, Ефим Павлович продолжал трудиться в свинцовом цеху, хотя атмосфера вокруг него окончательно не разрядилась. Особенно со стороны дирекции. Тем более что некоторые из его приятелей инженеров были арестованы. Однако через год с небольшим «дело Славского», к изумлению многих, развернулось на 180 градусов!

В 1937‐м в Северной Осетии, как и везде в стране, борьба с «врагами партии и народа» переросла в то, что назвали после «большим террором». Во всех национальных образованиях в «дежурном наборе» НКВД, кроме «вредительства», «контрреволюции» и «троцкизма», имелась безошибочная опция – «буржуазный национализм». Именно в таком ключе начали происходить большинство репрессий в республике. Подлинного размаха эта кампания достигла после публикации в столичных «Известиях» 28 сентября 1937 года материала «Гнездо буржуазных националистов в Осетии». Головы руководящих советских и партийных кадров в республике полетели одна за другой – сводились старые национальные счеты, о которых писалось выше; происходила массовая ротация кадров – целенаправленная и случайная. К 1937 году дошло дело и до «Электроцинка». Кресло зашаталось прежде всего под Беслекоевым.

Выдержки из протокола заседания бюро Северо-Осетинского обкома ВКП(б) от 15 мая 1938 года по Беслекоеву Х.Х.:

«БЕСЛЕКОЕВ Харитон Харитонович, член ВКП(б) с 1926 г., 1902 г.р., работает заместителем председателя исполкома Северо-Осетинской АССР. Поступившими материалами ему ставится в вину, что (…) имея сигналы о вражеской работе троцкистов на заводе «Электроцинк» и о засоренности завода классово чуждыми элементами (Свердлов, Мамсуров, Цегикян, Миков, Джанполадян, Рейхарт и др.), не принял мер к их разоблачению. После их исключения из партии, как ярых троцкистов, они продолжали долгое время работать на командно-технических должностях и пользовались поддержкой.

Против членов партии, которые выступили с разоблачающей критикой этих троцкистов, создавались обвинения, и они исключались из партии и изгонялись с завода (Славский, Цирихов, Дидаров, Гуриев и др.). (…) Несмотря на неоднократные требования членов партии (Славский, Кулиев) и партийных цеховых собраний… и очищение завода от вражеских и троцкистских элементов, не принял мер, и эти враги продолжали вредить до их ареста. Партийный комитет и его секретарь Беслекоев изгоняли из партии честных коммунистов, которые вскрыли факты вредительства и творящихся на заводе безобразий (Кулиев, Славский, Гуриев, Цирихов и др.). В настоящее время эти товарищи восстановлены в рядах ВКП(б)».

Далее следовали и другие обвинения, а за ним постановление: «Беслекоева Харитона Харитоновича… за непринятие мер к разоблачению вредителей, орудовавших на заводе «Электроцинк», и исключение из партии честных коммунистов, вскрывавших вредительство и творившиеся безобразия на заводе – снять с работы заместителем председателя исполкома СО АССР и из рядов ВКП(б) исключить» [131].

Следуя фантасмагорической логике того времени, Славский со товарищи из «покрывателей троцкистов» оказались вдруг их «разоблачителями», которым ставили палки в колеса и которых шельмовали парторг завода вместе с директором.

Харитон Беслекоев тоже пытался оправдаться – долго и отчаянно бился за свою судьбу во всех партийных и судебных инстанциях, нажимал на высокие «знакомства». Но все же был арестован, получил десять лет лагерей, где и умер перед войной. Согласно жутковатому «юмору эпохи», изгонявшие его на том заседании члены областного комитета партии, включая первого секретаря обкома Федора Кокова (входившего в местную «тройку НКВД»), все до единого были впоследствии арестованы, приговорены к высшей мере и расстреляны.

Трагично сложилась и судьба почти всех знакомых Ефима Славского по «Электроцинку». За исключением Ивана Кулиева, который во время войны побывал исполняющим обязанности директора завода «Электроцинк», был награжден множеством медалей за доблестный труд, а в 1950‐х был стал директором строящегося Усть-Каменогорского свинцового завода Главцинксвинца. Славский наверняка с ним встречался впоследствии.

Избежал репрессий также Алик Гуриев. Восстановленный в партии, он прошел через вторичное исключение, был на грани ареста, но вновь сумел выкрутиться из смертельной ловушки, став в итоге профессором, доктором технических наук, а затем и многолетним ректором Северо-Кавказского горно-металлургического института.

«Похуже», хотя и не в полной мере трагично обернулись эти события для директора завода «Электроцинк» Ефрема Осепяна, принимавшего Ефима Славского на работу. В 1937 году он был снят с должности и после трехлетнего пребывания в тюрьмах НКВД получил относительно «мягкий» срок – 8 лет ИТЛ с последующей ссылкой. В 1955‐м был реабилитирован, став персональным пенсионером союзного значения и скончался в 1968 году.

Через два года после ареста Осепяна решением обкома ВКП(б) от 16 декабря 1939 года Ефим Павлович Славский был утвержден директором завода «Электроцинк». Что же тогда на самом деле произошло? Кем был «невидимый покровитель» Ефима, который буквально вытащил его из «петли»? И не просто вытащил, а обеспечил зеленую улицу для дальнейшей карьеры?

По примитивной чиновной логике Славский оказался просто сильнее, влиятельнее и изворотливее остальных в той северо-осетинской схватке. Недоброжелатели добавили бы, что он просто «подсидел» своего начальника, заняв его место. Не станем утверждать, что Ефим Павлович был прекраснодушным и наивным «ангелом», что не умел вовремя уклоняться и бить в ответ. «Наивняки» на жестких перепутьях тех лет не выживали. Но можно уверенно утверждать, что логика карьерного роста во