Феодал. Том 3 - Илья Рэд

— Вы хорошо постарались, и за это все получат двойную месячную оплату!

Это был не безумный акт щедрости, а эксперимент. Я смотрел, как округлились глаза моих подчинённых, некоторые кинулись обниматься, другие довольно поглаживали бороду, а третьи вытирали набежавшую слезу радости. Сегодня был нервный день. Пусть отойдут от произошедшего.

Я же считывал мгновенно поднявшийся у каждого параметр «Трудолюбие». В среднем у «старичков» он был под пятьдесят пунктов, у новеньких — в пределах тридцати. После объявления об удвоении он скакнул вверх на десять-пятнадцать единиц. В описании сказано про внешние стимулы, вот я и попробовал один из них.

Очевидно, что некоторым людям, сколько ни дай благоприятных условий — они никогда не будут стараться, даже вполсилы. В детстве на хуторе я видел парочку таких, причём из хороших семей. Целыми днями валялись на печи, да бездельничали. Ни наукам, ни воинскому искусству, ни ремеслу они обучаться не хотели. Я им даже предлагал как-то уговорить Аластора помочь — ни в какую.

«Поди прочь, бастард», «Отвянь», «Не хочу ничего» — вот стандартные отговорки, что я слышал. Перевоспитание хорошо работает в детском возрасте, но вот взрослые… Тут такой номер не пройдёт. Потому у меня появился отличный индикатор «здоровья» трудовой среды.

Впрочем, простить ленивого, но талантливого я мог. Себя, например, я не причислял к таковым. Да, у меня есть «Диктатура параметров», но это унаследованный дар от моего прапрапрадеда, считай память крови. Пусть амбиции и отвага запредельно высоки, но интеллект чуть выше среднего, про остальные параметры я вообще молчу.

Единственное, в чём я реально был уверен — это моё сверхтрудолюбие. Благодаря ему я столькому и научился у Аластора. Вспоминая прошедшие годы, я видел себя, корпевшего над книжками бо́льшую часть дня, а физические тренировки проходили утром и вечером, туда же входило и фехтование. Я пахал как про́клятый, пока мои сверстники наслаждались тихой деревенской жизнью.

Сначала меня толкала вперёд ненависть, она кипела внутри, создавая гремучее топливо, придававшее мне сил. То холод, то жар пронизывал каждую мою косточку при мысли, что я скоро выберусь из этой западни и поквитаюсь со всеми, а перед уходом сожгу эту чёртову деревню. Я был зол не только на окружающих меня людей, но и на весь мир. Это чувство расползалась по всему телу, приятно покалывая на кончиках пальцев.

Впервые оно вырвалось наружу, когда я спровоцировал и покалечил трёх своих прошлых обидчиков, взяв в руки деревянный меч. Я наслаждался каждым ударом. Ни их слёзы, ни крики не смогли меня вразумить. В тот миг я ощутил в своих руках власть. Я понял, что могу изменить окружающую меня реальность…

Но это был первый и последний раз, когда я отдал на откуп ненависти свой разум.

Учитель вылечил тех ребят, а я чуть было не лишился единственного человека, который разглядел во мне что-то хорошее. Аластор дал мне шанс и вправил мозги в нужное русло. Сколько сил он на это потратил… Сейчас я это ещё больше осознаю, и моя благодарность к нему никогда не будет знать границ.

— Сегодня был славный день! — подвёл я итог. — Но давайте не расслабляться. Отпразднуем нашу победу, когда придёт время, а сегодня отдохните, набирайтесь сил — впереди много работы.

Я развернулся, показав, что собрание окончено. Рабочие потихоньку разбредались, многие пошли к речке, где до конца дня вместе с новеньким рыбаком удили рыбу, жарили её у костра и травили байки.

— Николай, куда собрался? А ну, отдыхать, — велел я парню с топором, когда проходил мимо. — Успеешь наработаться, это приказ.

— Понял, ваше благородие, — ответил он и, убрав инструмент в сарай, пошёл искать Нобуёси.

Я же через пару минут оказался у алхимической лаборатории Гио. Старику на общий сбор было начхать, так что он с удовольствием отдыхал в своём мягком кресле. Ноги маг взвалил на стол, в одном глазу торчал увесистый окуляр, которым он рассматривал засушенную редкую ягоду, а на подлокотнике терпеливо ждала тлеющая трубка.

— Чего пришёл? — лениво спросил он меня, не отрываясь от своего занятия.

— Хоть бы чаю предложил, — ответил я и плюхнулся на ближайший свободный от вещей стул.

— Чай… — он высунул язык от усердия, — … закончился, а наш кудряш ни в какую не хочет его покупать.

— Это почему же?

— Кричит, бюджет ограничен, «я вам на всякую ерунду денег не дам», — передразнил он, — Может, поговоришь с ним? — Гио впервые удостоил меня коротким взглядом и вернулся к своему занятию.

Точно, я же Анжею так и не расширил нормально полномочия! Захотелось дать самому себе затрещину. Приказчик отлично справлялся с возложенными на него обязанностями, и экономил каждый казёный рубль. Это не дело, что на такие мелочи, как чай, нет денег.

Я немедленно кликнул Анжея и, чтобы не забыть, прямо при Гио доверил ему крупненькую сумму в полмиллиона рублей. Считай почти всё, что у нас было. Когда довольный таким решением Марич удалился, Джанашия отложил в сторону свои дела и, зажмурившись, затянулся трубкой.

— Подлизываешься? — открыв один глаз, спросил он.

— Есть немного, — не стал я отрицать. — Я к тебе вот зачем пришёл…

Рецепт не вызвал у Джанашия какого-то восторга, скорее он думал, как бы меня отговорить от этой пустой затеи.

— Хронолита у нас нет, — пробурчал он.

— Так вытрави вот из неё, — я снял свою перчатку-линзу и бросил магу в руки.

— Ты в своём уме? Она же стоит как полтора года моей работы, зачем хорошую вещь портить?

— Надо будет, ещё достанем, а хронолит ты с неё извлеки. Мне эта смесь прямо сейчас необходима.

— И для чего же?

— Не могу пока сказать.

Гио вздохнул, достал изо рта трубку и ткнул в меня мундштуком.

— Ты это брось, Владимир. Не шути так, хочешь на старости лет в могилу меня свести? Знаю я для чего тебе хронолит, — сердито дребезжа, сказал он. — Не надо тебе никаких врат открывать и точка.

— Ты про что вообще? — притворился я удивлённым, а у самого сердце в пятки ушло.

«Откуда он знает про врата⁈»

— Давай тут дурочку не играй со мной — всё слышал я, весь ваш разговор с Александром. Про то, как ты убеждать меня собрался, тьфу ты, бестия. Убеждалка ещё не отросла, — он прервался, закашлявшись от дыма, но потом вернулся к своей тираде, — Александр же одержимый: что хошь сделает, чтобы Межмирье своё понюхать. Человек он увлечённый, себе