Жаркое лето сорок первого - Рыжий
Поэтому, ничего удивительного не было, что во время Социалистической Революции, которую потом назовут Великой, Александр Николаевич Фоменко оказался среди тех, кто брал штурмом Зимний…
Потом были долгие годы гражданской войны, в которой бывший унтер-офицер принял участие на стороне «красных», вступив вначале в Красную Гвардию, а потом уже и в Красную Армию… В те годы вначале отделенного командира, а потом и комвзвода Фоменко покидало по всей стране: Украина, Кубань, Белоруссия, Сибирь, Дальний Восток, Туркестан, Кавказ, Польша – казалось, не было места, где бы не был молодой краском Фоменко… И наградами он был отмечен – вначале, красными Революционными шароварами, потом именным «Маузером» от самого товарища Фрунзе. Был он награжден и первым советским орденом – Орденом Красного Знамени…
Потом многое было в жизни полкового комиссара Фоменко: служба командиром эскадрона, курсы полит подготовки, должности комиссара кавалерийского эскадрона и стрелкового полка – родное командование побросало молодого краскома по стране, по гарнизонам…
Были в жизни комиссара Фоменко и другие войны. Так, например, во время службы в 73-й кавалерийском полку 5-й отдельной Кубанской казачьей бригады, принимал участие в Маньчжуро-Чжалайнорской наступательной операции (1929-й год, конфликт на КВЖД) против бело-китайских войск. В боях отличился и даже был представлен к награде, и, что характерно – получил второй орден Красного Знамени.
А ведь была ещё командировка в воюющую Испанию…
А потом снова Дальний Восток – 49-й кавалерийский полк, бои на Халхин-Голе, второе ранение… Только подлечился, и тут уж новая война – с Финляндией. Правда, в «Финскую кампанию» он отсиделся при штабе – инструктором политотдела дивизии. Но повоевать всё равно пришлось – полковой комиссар Фоменко лично несколько раз поднимал бойцов в атаку, находясь в одном из полков, штурмующих линию Маннергейма. Там же был ранен в третий раз – контузия, к счастью, не очень тяжелая. И вновь комиссару Фоменко повезло оказаться в списке награжденных. В сороковом году он в третий раз оказался в Москве, в Кремле – получал из рук «дедушки» Калинина орден Красной Звезды.
А потом было новое назначение – в Западный Особый Военный Округ. На этот раз – комиссаром кавалерийского полка…
Войну ждали. К войне готовились. Но война застала Красную Армию со спущенными штанами – полки и дивизии находились в расположениях… Весь командный состав, как и полагалось в мирное время, проводил время с семьями… А тут – война. Самолёты с крестами бомбят – а из леса пускают сигнальные ракеты, подсвечивая цели… И командный состав, который вместо того, чтобы спешить к своим подразделениям, вначале думает о том, как спасти свои семьи…
А потом, как только худо-бедно удалось стабилизировать управление полком и организовать массу людей в военной форме в воинские подразделения, сразу же началось… То связи со штабом дивизии нет. То посыльные, вбегающие в штаб с разницей в десять минут, доставившие приказы, прямо противоположные по смыслу…
И налёты.
В первый день войны их полк бомбили раза три. Погибло очень много бойцов и командиров, было выбито до трети конного состава… Это было… Страшно.
А ещё – паникёры. Сколько раз за первые несколько дней войны полковой комиссар Фоменко слышал истерические вопли о том, что в тыл прорвались немецкие танки? Много. И чаще всего – это была неправда…
К концу первого дня войны их полк ввели в состав конно-механизированной группы в составе нескольких танковых и кавалерийских дивизий. На бумаге это была большая сила – почти три десятка тысяч человек, несколько сотен танков и бронеавтомобилей, десятки орудий… По сути же… По сути, всё было намного хуже…
Полк в бой вступил уже через несколько часов после первого налёта противника.
Бои эти были страшные и… глупые… Совсем не такие, какими они должны были быть. Любой командир знает, что действие любого подразделения или соединения в бою должно быть твёрдым и быстрым, как кулак, чтобы сломить сопротивление любого врага. Вот только реальность оказалась совсем иной. Кавалерийская дивизия, куда входил полк, где служил комиссаром Фоменко был больше похож на растопыренную пятерню. Шутка ли, дивизия тремя своими полками должна была сдерживать участок границы шириной около тридцати километров по прямой, а сама граница проходила в такой конфигурации, что это расстояние можно было увеличить ещё на десяток километров смело. Да и до ближайших соседей – двух стрелковых дивизий было около двадцати километров до каждой… В общем… Приказ, пришедший в полки из штаба дивизии был прост, понятен и трудновыполним – сдерживать немцев, не дать им прорваться на советскую территорию.
Бои были кровавые. Сражаться приходилось и в конном, и в пешем строю. С пехотой и танками противника. А потом было необходимо отступать, чтобы не попасть в окружение…
После этого отступления много чего было… Вот только слаженности и организованности Красной Армии не было. И побед. Не было. Даже контрудар, при помощи подошедших танковых и механизированных соединений оказался неудачным. Только через многие годы станет ясно, что удар, планировавшийся во фланг предполагаемой группировки противника, пришёлся прямо в лоб, в центр наступления врага. И это под постоянными налётами авиации врага… Под непрерывными танковыми атаками противника…
Это было по-настоящему страшно…
Это был настоящий АД…
Как-то незаметно, за несколько дней полк сточился до размера развернутого эскадрона. Вместо 1428 человек бойцов и командиров по довоенному штату, осталось всего двести сабель.
Ещё и командир полка погиб…
С командным составом было туго. Всего десяток человек, вместе с ним, с полковым комиссаром и наберётся…
Внимательно выслушав доклад младшего сержанта, полковой комиссар ловко, заученным движением спрыгнул на землю, бросив поводья своему ординарцу и направился на встречу к группе бойцов и командиров Красной Армии…
***
-Смирно! – Подал команду Артём и наша небольшая группа вытянулась, словно на параде.
Я мысленно выругался – на нормальное подразделение мы были мало похожи: оборванные, заросшие, с трофейным вооружением… В общем и целом, просто райский подарок для любого «уставника» - «отодрать» нас есть за что. Причём, всё по делу.
Но хуже всего – это отсутствие документов! Причём, что характерно – немецких «зольдбухов» у нас дохрена, что называется, хоть жопой жуй, а вот с советскими документами всё очень плохо. И это напрягает.
Ещё и полковой комиссар этот… Нет, я, конечно, слабо верю, что все политработники в Красной Армии были упырями, но в мемуарах, почему-то, чаще всего о политработниках либо не пишут, либо пишут плохо. А
