Ремарк. «Как будто всё в последний раз» - Вильгельм фон Штернбург
В Асконе Ремарк знакомится с живущим в окрестностях Вены писателем Якобом Вассерманом. Он ценит его романы, пользовавшиеся в веймарские годы большим успехом. Завязывается дружба, но долго длиться ей не суждено: Вассерман умрет в начале 1934-го.
Скверные вести, которые приходят сюда из Германии, касаются не только большой политики, но и его лично. Против Ремарка там возбуждено уголовное дело по подозрению в махинациях с валютой. Писатель обвиняется в том, что перевел деньги в Швейцарию с нарушением закона. Кроме того, имеет противозаконное жилье в Голландии, что, конечно же, не соответствует действительности. Следствие ведется на основании драконовского закона об операциях с валютой, принятого еще в условиях мирового экономического кризиса. Немцы имеют право обменивать рейхсмарки и вывозить валюту лишь в ограниченном количестве. При тех гонорарах, которые получает Ремарк, он, несомненно, превысил максимально допустимую сумму, переводя деньги на свои швейцарские счета. Приговор участкового суда центрального округа германской столицы, вынесенный в августе 1932 года, гласит: штраф в размере 30 тысяч рейхсмарок или тюремное заключение сроком на 60 дней. На его счета в «Берлинском» и «Дармштадтском национальном банке» налагается арест. В ходе переговоров, которые ведет его адвокат Макс Лион, выясняется, что Ремарк не заплатил за 1931 год налог, взимаемый законодателем по причине все того же экономического кризиса. В конце концов Ремарк переводит на счета германских финансовых органов 33 тысячи рейхсмарок. Выходит, что ставить ему палки в колеса, коли он решит распрощаться с Германией, власти не собирались. В денежных делах он часто просто беспомощен. «На днях составлял по их требованию отчет о своих расходах в прошедшем году, — сообщает он Рут Альбу в августе 1932 года, — и получился он у меня, конечно, с пробелами, ибо разве знал я когда-нибудь и что-нибудь о своих финансах...»
В октябре он в Риме, потом снова в Берлине. Бригитта Нойнер на зовы не откликается, к Рут Альбу еще идут письма, в которых есть и ласка и нежность, но он колеблется и в этом романе. «Отвечать Тебе тяжело. Да и что мне сказать? Слова всегда ведь все портят. Я могу сказать: я не знаю; я могу сказать: у меня такое чувство, будто я на дрейфующей льдине, которая медленно тает; я могу сказать: быть может, я несчастлив, но я не хочу об этом знать; я могу сказать: да, я не стоек и опустошен, но я даже еще не начинал; я могу сказать: да, быть может, я не способен любить, но кто желал бы сильнее меня быть на это способным; я могу сказать: хорошо, оставь меня, освободись, я не гожусь быть рядом с человеком, который неистов и безогляден в своей готовности жертвовать собой ради другого человека; я половинчат, я никогда не целен, меня всегда мало, я лишь беру и ничего не даю...Да, я не способен любить так, как Ты этого хочешь и как Тебе это нужно...» Добром это не может кончиться и не кончается. Он не любит принимать решения, предпочитает состояние неопределенности, прибегает к самообвинениям, лишь бы скрыть свое нежелание заводить связи, которые могут наложить на него оковы, взывать к его совести, а то и привести к изменению уклада его жизни. И таких писем, как нижеследующее, к Руг Альбу много. «Я уходил в кусты, где только мог; ах, не хотелось мне слыть слепцом и неудачником, бродить в сумерках, хотелось ясности и счастья, хотелось жить. Но теперь вижу иной раз, что это неуклонное скольжение вниз есть, пожалуй, всего лишь подготовка к восхождению на голые, безрадостные вершины работы. Я ненавижу ее: она мне все разбила, забирает у меня тепло и тех немногих, кто любит меня, она вторгается в мою жизнь, не оставляя мне веры ни в нее, ни в меня самого...»
Некоторое время связь еще сохраняет свой интимный характер, но на исходе лета 1932 года все-таки заканчивается полным разрывом. Ютта Цамбона ревнует, а Рут Альбу не может понять, почему его влечет к бывшей жене. Перестать быть кавалером не в его правилах, он никого не может и не хочет обидеть, ищет вину в себе и пьет особенно много. Типичная ремарковская ситуация. В 1933 году Рут приходится покинуть Германию, жизнь в изгнании начинается в Англии, продолжается в Соединенных Штатах. В мае 1936-го он встретит ее в Вене, она снова замужем, у него новая возлюбленная, возникающая в дневнике под инициалом Э. (Это Марго фон Опель, позднее они будут встречаться и в Нью-Йорке.) Взаимная симпатия сохраняется, Ремарк и умница Рут будут видеться в Америке, последнее письмо от него она получит в 1967 году.
Творческие усилия сконцентрированы в этом, 1932 году на романе под заглавием «Пат». В тот день, когда Гитлер появится у Гинденбурга и тот предложит ему пост канцлера, будет закончен первый вариант. Ремарк недоволен, мучим столь знакомыми ему сомнениями в собственных способностях и кладет рукопись в стол. В ближайшие месяцы на первый план выйдут иные события.
Когда Ремарк, выехав из Берлина, пересек в январе 1933-го швейцарскую границу, — мы уже фиксировали этот факт — на Германию опустилась ночь. Через Бранденбургские ворота, в сумрачном свете факелов и под глухую дробь барабанов проходят толпы горланящих и поющих людей, а «фюрер» приветствует своих сторонников с балкона рейхсканцелярии. «Это похоже на сон. Мы хозяева на Вильгельмштрассе», — записывает Геббельс в своем дневнике вечером 30 января.
Он обещал обезглавить тех, кто позорит могучий рейх, и его подручные немедленно приступают к делу. Уже через пару часов после захвата власти штурмовики оккупируют помещения левых партий. Тысячи антифашистов арестованы, брошены в тюрьмы без суда и следствия, подвергаются пыткам, тут же ставятся к стенке. В то же время многие еще не могут поверить, что Гитлер и Геббельс осуществляют то, о чем трубили на протяжении двух-трех последних лет. Некоторые, как, например, Томас Манн, Эрнст Толлер и Оскар Мария Граф, уезжают в первые две недели февраля за границу для чтения лекций, Лион Фейхтвангер в Соединенных Штатах уже с ноября, встречается с читателями своих романов, Арнольд Цвейг и Леонгард Франк колеблются: неужели культурная нация может превратиться в население государства во главе с диктатором? Генрих Манн покупает 21 февраля билет до Франкфурта-на-Майне, чтобы назавтра же уехать оттуда в Страсбург.
Поздним вечером 27 февраля горит рейхстаг. Нацисты понимают: наступил их час. Обвинив в поджоге коммунистов, они на
