Ефим Славский. Атомный главком - Андрей Евгеньевич Самохин
Макеевский рабочий Ефим Славский, вступивший в ВКП(б) в «горячие» апрельские дни 1918‐го, в полной мере изведал всю страсть, мужество и ужасы «Гражданки».
Оккупировав, согласно «Брестскому миру» Украину, с запада на Донбасс двигались кайзеровские войска вместе с петлюровскими гайдамаками и синежупанниками.
Командующий Украинской советской армией В.А. Антонов-Овсеенко.
[Из открытых источников]
Уроженец Бахмутского уезда, железнодорожный рабочий и большевик со стажем, председатель Луганского совета (будущий Маршал СССР и член Политбюро ВКП(б) Климент Ворошилов 5 марта 1918 года обратился с горячим призывом к рабочим Донбасса и трудовым крестьянам: «Грозный час настал, немецкие белогвардейцы под ликующий вой российской буржуазии двинулись на нашу дорогую, нашей собственной кровью омытую, Российскую советскую федеративную социалистическую республику. Нашей революции, нашим завоеваниям грозит смертельная опасность. (…) Товарищи! Все, кому дороги идеалы пролетариата, все, кто ценят пролитую кровь наших братьев за освобождение России, все, кому дорог международный социализм, освобождающий человечество, все до единого – к оружию!» [70. С. 60].
Именно этот призыв Ворошилова, повторенный во множестве копий для предприятий Донбасса вместе с известным февральским «декретом-воззванием» СНК РСФСР «Социалистическое отечество в опасности!», сподвиг множество рабочих-дончан оставить свои рабочие места и влиться в ряды Красной армии.
В Макеевке в вестибюле заводоуправления были наскоро организованы призывные пункты, где шла запись добровольцев в Українсьу Червону армію, формально подчинявшуюся УНРС, но с главнокомандующим Владимиром Антоновым-Овсеенко, присланным из Москвы и отчитывавшимся непосредственно перед Троцким и Лениным. Ему было рекомендовано не употреблять первую – русскую – часть своей фамилии, чтобы отпор германцам шел как бы от трудового украинского народа, без участия Советской России.
Тогда Ефим Славский получил свою первую красноармейскую винтовку. И, даже не зайдя в родную хату проститься, отправился защищать Донбасс от вражеского нашествия.
Климент Ефремович Ворошилов в 1918 г.
[Из открытых источников]
Часть вторая
С винтовкой и шашкой
Глава 1
«И все должны мы неудержимо…»
«Велик был год и страшен год по Рождестве Христовом 1918, от начала же революции второй», – писал Михаил Булгаков в «Белой гвардии». Много событий уместилось для Ефима и в этом, и в следующем – еще более страшном – году.
Сопротивление рабочего Донбасса немецким интервентам оказалось нешуточным. Численность набранной армии, получившей имя «Первой Донецкой», достигла 40 тысяч штыков. До 5 тысяч из них были «интернационалисты»: чехи, сербы, китайцы и даже… немцы.
Несмотря на изоляцию и острую нехватку сырья, вновь заработала военная промышленность Донбасса: Луганский патронный завод, например, перешел на круглосуточный выпуск боеприпасов. Под Конотопом немцев атаковал и обратил в бегство луганский бронепоезд, только что построенный на заводе Гартмана.
Но силы были неравны, кайзеровцы, сняв дивизии с Западного фронта во Франции, стянули на Левобережье слишком крупные силы. К тому же разнообразие воинских отрядов разной принадлежности (Советской России, УНРС и ДКР, батьки Махно) с разными штабами создавали полный хаос в управлении войсками. Дисциплина и воинская подготовка многих отрядов была откровенно слабая. Юзовка и Макеевка пали в один и тот же день, 22 апреля, а вскоре весь Донбасс оказался «под немцем».
Смотр строя германских войск в конце Первой мировой войны.
[Из открытых источников]
По приказу из новой столицы РСФСР – красной Москвы – 4 мая 1918 года командующий советскими войсками на Украине Антонов-Овсеенко официально объявил о прекращении сопротивления германским, австро-венгерским войскам и о роспуске армий Советской Украины.
После водворения в Макеевке немецкой оккупационной администрации под фиговым листком «Украиньской державы» Скоропадского Ефим Славский вновь оказался на своем заводе, участвуя в подпольной работе. Об этом он иногда без подробностей вспоминал в застольных беседах с близким кругом средмашевцев.
В каких условиях проходила эта работа и как вообще жилось в ту пору дончанам, в своей книге «Немецкая оккупация 1918 г. и партизанская борьба» описал донецкий большевик Иван Змиёв из села Чернухино, работавший тогда в Дебальцеве.
«Приходилось удивляться слабой активности украинских властей и немецкой контрразведки против нашей подпольной деятельности, – пишет он. – Первых, видимо, удерживало быстро растущая вражда и ненависть всего украинского народа против немецких грабителей и их ставленника гетмана Скоропадского. Немцы ничем не интересовались в пользу Украины и ничем не занимались на Украине, кроме грабежа. Они, как разбойники с большой дороги, самым беззастенчивым образом отбирали у крестьян хлеб, скот, сало – паковали всё это в посылки и отправляли в Германию. Почта день и ночь работала только на немцев. Их командиры, коменданты, начальники гарнизонов издавали свирепые приказы и за всякие нарушения их – грозили смертью, контрибуциями. Пороли безвинных людей шомполами. Вешали десятками на перекладинах неизвестных людей (больше рабочих) и не разрешали снимать трупы с виселиц подолгу. Держали весь народ в вечном страхе» [66].
Уже 18 мая 1918 года в Донбассе за саботаж были прилюдно расстреляны 44 шахтера. Немцы массово вывозили продовольствие в фатерлянд, где по сравнению с Малороссией царил настоящий голод. Тем самым приводя этот голод уже в «независимую Украину».
В конце июня – начале июля 1918 года екатеринославский губернский староста докладывал в Киев, что «ввиду полного отсутствия хлеба», вывезенного интервентами, создалось катастрофическое положение в Мариуполе, а также в Луганске и Славяносербском уезде, где «с апреля не получено ни одного вагона хлеба; на почве голода рудники и заводы закрылись».
Из-за нехватки топлива и сырья остановились и металлургические заводы. К осени 1918‐го из 65 доменных печей Донбасса работало только две, а из 102 мартеновских печей – семь. С января по октябрь 1918 года добыча угля сократилась втрое. К концу того же 1918‐го из 120 тысяч человек, работавших на 18 металлургических заводах Юга России, осталось только около 10 тысяч.
Голод вплотную приблизился и к семье Славских. До времени выручали дальние родственники по линии матери, крестьянствовавшие под Екатеринославом. Да Ефиму удавалось зарабатывать хлеб и сало мелкими слесарными работами, которые он освоил, еще работая в шахте перед войной. На отопление потихоньку копали в сумерках уголек на полузаброшенных шахтах.
«Ненависть к немецким палачам-паразитам и их ставленнику гетману Скоропадскому клокотала, росла не по дням, а по часам, – продолжает Змиёв. – Народ, затаив дыхание, терпел, но вражда накоплялась до предела. Нужна была только искра, чтобы вспыхнуть. Это благоприятствовало для подпольной деятельности. Все ждали, что где-то должно начаться».
И началось! Стачки прокатились по всей Украине. В конце июля – августе бастовали металлурги и
