Кровавый бокаж. Битва за Нормандию-44 - Евгений Николаевич Музальков

79‐й пд генерал-майор Айра Више] сказал мне: «Я понятия не имел, Джо, что ты говоришь по‐французски. Но самое удивительно, я понял всю твою речь до последнего слова». «Это чертовски плохие новости, Билл», – ответил ему я. «Потому что если мой французский поняли американцы, то французы точно не поняли ни слова». Как вспоминал Ли Маккарделл, Коллинз закончил свое короткое обращение словами «Vivé la France». «Небольшая толпа ответила искренними аплодисментами. Оркестр сыграл бравурный марш. Какой‐то молодой француз выбежал на площадь и пустился в пляс. Французы стали радостно хлопать, отбивая ритм. Похоже, они рассчитывали, что оркестр сыграет что‐то веселое и танцевальное. Но американские солдаты не склонны были праздновать. Так что спонтанные танцы прекратились, и толпа стала расходиться».

27 июня Сталин прислал Черчиллю поздравление в связи с освобождением Шербура, отметив, что это «еще одна крупная победа союзных войск». Он также информировал британского премьер-министра, что начатое Красной армией широкомасштабное наступление в Белоруссии развивается успешно, и «мы будем продолжать расширять фронт наших наступательных операций, усиливая мощь нашего натиска на немецкие армии». Черчилль усмотрел в столь помпезном поздравлении скрытую издевку и ядовитый намек на то, что фронт в Нормандии остается вторичным театром военных действий. В ответном письме он попытался оправдаться в глазах Сталина за весьма скромные успехи армий Монтгомери и напомнил, что против плацдарма в Нормандии оперируют внушительные немецкие силы. «В Нормандии идут горячие бои. Погода в июне была весьма неприятной. На побережье был не только шторм, худший из зарегистрированные в это время года в течение многих лет. Но была также и очень сильная облачность. Это лишает нас возможности в полной мере использовать наше подавляющее превосходство в воздухе… Однако я надеюсь, что в июле наступит улучшение… Несмотря ни на что, ожесточенные бои протекают в целом благоприятно для нас». Однако на фоне стремительного продвижения советских войск топтание в Нормандии выглядело особенно нелицеприятно. В определенной степени черепашьи темпы наступления сил Монтгомери можно оправдать необыкновенно высокой плотностью войск противника на британском участке фронта. Так, британской 2‐й армии в конце июня противостояли четыре танковые дивизии, численность танков и САУ в которых составляла по разным данным от 500 до 650 единиц. При этом фронт соприкосновения составлял здесь всего лишь 35 км. Простой подсчет показывает, что в районе Кана средняя плотность немецкой бронетехники была в шесть раз выше, чем на самом защищенном участке Восточного фронта в секторе армейской группировки «Северная Украина» и в 15 раз – чем на фронте прорыва операции «Багратион» в Белоруссии. Однако статистика – не слишком подходящий инструмент для оценки хода военной операции. Союзники сами загнали себя в рамки узкого и не слишком удачного с точки зрения ландшафта плацдарма и расплачивались за излишнюю осторожность и нерешительность, проявленные в первые дни вторжения. Большая стратегия высадки в Нормандии строилась на убеждении, что после того как береговой плацдарм будет захвачен, немецкое командование предпочтет отвести свои силы из зоны действия корабельной артиллерии союзников в глубь континента и там сформировать новую линию обороны, которую и придется штурмовать силам 21‐й армейской группировки уже в ходе полноценной сухопутной операции. Это было вполне логично и соответствовало здравому смыслу. Именно на таком разрешении безнадежной ситуации в Нормандии настаивали фон Рундштедт и Роммель на встрече с Гитлером в Марживале (неподалеку от Суассона) 17 июня 1944 года, куда фюрер прибыл с визитом. Роммель предлагал отвести войска на восток и юг от реки Орн и затем нанести мощный контрудар. При этом он считал разумным параллельно готовить мощный оборонительный рубеж на реке Сена. Рундштедт пошел еще дальше, предложив отойти за линию Сены и Луары. Гитлер решительно отклонил оба предложения. Он считал, что союзников следует сдерживать на существующей линии фронта, не давая им развернуться. Как ни странно, его фанаберия оказалась куда более прозорливой, чем стратегическое мышление фельдмаршалов. Сочетание фанатично преданных Рейху войск с чрезвычайно упрощающим ведение оборонительных боев ландшафтом Нижней Нормандии сформировало ту стену, о которую разбились планы Эйзенхауэра и Монтгомери «вторгнуться на континент и предпринимать операции, нацеленные на прорыв к сердцу Германии». Июнь подходил к концу, а союзники нисколько не приблизились к выполнению этой задачи. Наоборот, битва постепенно принимала характер тупика, и лучшая перспектива для Германии состояла теперь в том, чтобы максимально измотать и обескровить армии союзников в Нормандии.

Потери американского 7‐го корпуса с 6 июня по 1 июля 1944 года

Знаменитый самодельный французский флаг, спешно сшитый из разноцветных лоскутов парашютного шелка.

Часть 3

Эпсом

Глава 11

Новый план

Оперативная обстановка

Истинная стратегия Монтгомери в Нормандии все еще остается предметом дискуссий и споров. Поклонники виконта Аламейнского свято верят послевоенным заявлениям Монти, что Кан являлся хотя и важной, но не критической целью союзников в течение июня и первой половины июля, поскольку силы противника в этот период были еще достаточно велики, чтобы всерьез рассчитывать на прорыв в глубь континента. Хотя первоначальный план и предусматривал захват города в день «Д», а последующие операции имели конечной целью охват Кана с фланга, все это осуществлялось в рамках довольно сложной стратегии, основанной на том, что немцы, понимая ключевую роль этого города в обороне Нормандии, будут защищать его всеми доступными силами. К Кану они будут перебрасывать львиную долю резервов, чтобы не допустить выхода массы британских войск на открытые пространства Фалезской равнины, идеально подходящие для действий крупных танковых соединений. Монти рассчитывал, что британские и канадские части, угрожая Кану, будут притягивать на себя и постепенно перемалывать значительные вражеские силы, ослабляя давление в американском секторе высадки, и это позволит 1‐й армии Брэдли, после должного наращивания сил, провести мощный прорыв фронта и наступать в Бретань, подготавливая условия для большого охвата всей немецкой группировки в Нормандии. Яростные критики Монтгомери, напротив, уверены, что подобная стратегия вынужденно принята командующим 21‐й группы армий после того, как в результате слабой работы его англо-канадской компоненты была утеряна возможность взять Кан малой кровью. Они не желают верить, что сэр Монти мог при каких‐либо обстоятельствах добровольно отдать американцам славу победителей в Нормандии, а самому довольствоваться лишь участью помощника. Они полагают, что план первоначально предусматривал быстрый прорыв фронта в Нормандии в британском секторе и наступление по кратчайшему маршруту в Париж. Но сама жизнь вынудила «Веллингтона ХХ-го века» искать красивое и благородное объяснение своим неудачам, чтобы, как говорится, сохранить хорошую мину при плохой игре.

Британский генерал Бернард Лоу Монтгомери, командующий сухопутных сил вторжения, и американский генерал Дуайт Эйзенхауэр,