Кровавый бокаж. Битва за Нормандию-44 - Евгений Николаевич Музальков

Британский солдат рассматривает подбитую «Пантеру» № 100 Учебной тд неподалеку от Тилли-сюр-Селль.

Множество доводов можно приводить в защиту каждого из этих полярных мнений. В пользу первого можно упомянуть, например, тот факт, что окончательный вариант плана вторжения, оглашенный Монтгомери на штабной репетиции вторжения 7 апреля 1944 года, включал пункт: «ко дню Д+50 начать прорыв из прибрежного района, сначала на юг и юго-запад, затем на восток. Для этого необходимо, чтобы британские и канадские части углубились – насколько это позволят вводимые немцами резервы, в особенности танковые подразделения – в восточную часть берегового плацдарма, что существенно облегчит прорыв американцев на западе». Присутствовавший на его оглашении в зале школы св. Павла непримиримый критик Монти генерал-лейтенант Омар Брэдли прокомментировал услышанное следующим образом: «В течение нашего сражения за Нормандию британцы и канадцы будут притягивать на себя вражеские резервы и заставлять противника концентрировать их на восточном краю периметра плацдарма союзников. Таким образом, в то время как солдаты Монти будут дразнить врага в Кане, нам предстоит прорываться длинной кружной дорогой на Париж. Если посмотреть на это дело с точки зрения национальной гордости, миссия британцев приобретает окраску жертвенности. Пока мы будет обходить противника по внешнему флангу, британцам предстоит вцепиться в захваченную территорию и изматывать немцев. Но с точки зрения стратегии все выглядело вполне логично, поскольку именно в Кан будут в первую очередь отправлены немецкие резервы, когда начнется заваруха».

С другой стороны, откровенная досада Эйзенхауэра по поводу неудач под Каном, показывает, что штаб Верховного главнокомандующего экспедиционных сил союзников в тот период имел несколько иное видение задач британской группировки, чем просто притягивание на себя сил противника. Вполне вероятно, особенно учитывая специфическое отношение Монти к способностям Айка как фронтового командира (особенно ярко проявившееся накануне операции «Маркет-Гарден» в сентябре 1944 года), британский генерал не слишком утруждал себя объяснениями своих намерений, считая их очевидными. Но в равной степени возможно и то, что главнокомандующий вынужден был наблюдать, как лучший специалист союзников по наземным операциям переобувается на ходу и только свойственные Айку сдержанность и предусмотрительность (недаром Монтгомери считал главнокомандующего больше политиком, чем военным) удержали его от открытых обвинений в адрес британского коллеги.

Полярные мнения неизменно притягивают своей остротой и безаппеляционностью, но нам представляется, что истина находится где‐то посередине. Умение Монтгомери напустить туману, чтобы сохранить за собой право самому оценивать результаты проведенных им операций, наряду с врожденной осторожностью и стремлением «подстелить соломку» на случай, если что‐то пойдет не так, практически не оставляют шансов докопаться до его истинных намерений. Почти наверняка вознесенный победами в Северной Африке на военный олимп Британии генерал рассчитывал, что его опытные и проверенные в боях дивизии не ударят в грязь лицом и в Нормандии, и в этом случае о красивой тактике жертвенности в пользу прорыва американцев пресса и будущие историки будут вспоминать лишь в рамках концепции «если бы». Но когда реальность продемонстрировала, что Кан – крепкий орешек, а немцы не намерены следовать логике и выводить свои дивизии из‐под огня корабельной артиллерии, он без особого сожаления отказался от немедленного захвата города, поскольку его войска и без этого вполне успешно выполняли задачу по сковыванию на этом участке значительных вражеских сил. На скорейшем захвате Кана настаивали командующие ВВС, утверждавшие, что их истребительным силам срочно нужны аэродромы во Франции, чтобы обеспечивать условия для прорыва в глубь материка. На деле, участие ВВС ограничивало не столько отсутствие посадочных площадок на французской земле (на первом этапе вторжения авиация достаточно эффективно действовала и с аэродромов в Англии), сколько погодные условия. Именно они стали камнем преткновения и вряд ли захват Кана в день «Д» мог отвратить Большой шторм и его последствия. Последующие события показали, что выход бронетанковых сил на Фалезскую равнину не стал панацеей для союзников. За полосой бокажа танки натолкнулись на многослойные противотанковые экраны, насыщенные дальнобойными орудиями, и темпы наступления оказались здесь не многим выше, чем в бокаже. Расчет, что на территории, благоприятной для танков, бронетехника будет наступать подобно коннице древности, не оправдался. По сути дела, только истощение противника стало тем решающим фактором, который привел, в конце концов, к решительному прорыву с берегового плацдарма во внутренние территории Франции. Союзники должны были пройти через изматывающий и кровопролитный период перемалывания немецких войск и не так уж важно, где именно происходил бы этот процесс – в бокаже у Кана или на подступах к гряде Бургебю. И немного странно слышать от некоторых современных критиков обвинения в адрес Монтгомери за потери, понесенные канадскими и британскими войсками в бесплодных боях первых недель вторжения. Называть их бесполезными и ненужными лишь потому, что они не повлекли за собой серьезных территориальных приобретений, не корректно. Те, кто изматывал немцев в бокаже и вынуждал германское командование растаскивать по частям прибывающие пополнения и использовать танковые дивизии в позиционных оборонительных боях, создавали (часто ценой жизни) условия для последующей победы союзников под Фалезом.

Танк M4 «Шерман» из состава 4/7‐го Королевского Гвардейского Драгунского полка, подбитый в бою 14 июня 1944 г. танками Учебной тд в центре коммуны Ленжевр. Этим «Шерманом» командовал капрал Джонсон, который умер от полученных ран на следующий день. Стрелок-радист танка младший капрал Дрэпер покинул машину, но вернулся, чтобы спасти механика-водителя рядового Дагли, который оказался блокирован в танке, поскольку угол поворота башни не позволял открыть люк. Игнорируя обстрел противника, Дрэпер забрался в танк, повернул башню и затем вытащил раненого Дагли из танка. Но полученные Дагли ранения оказались слишком тяжелыми, и он скончался спустя несколько минут.

Неудачи 51‐й Хайлэндской дивизии восточнее Кана и фиаско «Крыс пустыни» в Виллер-Бокаж не сильно смутили Монтгомери. Он продолжал считать, что ситуация развивается в соответствии с планом, о чем и докладывал вышестоящему начальству, вселяя в него чрезмерный оптимизм. Британский журналист и военный историк Робин Нилэндс в своей работе «Битва за Нормандию» весьма точно подметил, что Монтгомери сам загнал себя в угол слишком частыми указаниями на то, что Кан следует захватить как можно скорее. И еще больше ситуация усугубилась, когда он неосторожно уравнял важность захвата Кана и Шербура, невольно назначив для себя и своих войск своеобразный дэдлайн. Брэдли указывал в своих мемуарах: «Монти сам сделал себя открытым для критики, поскольку упорно давил на важность удара в направлении Кана. Он превратил этот город в символ успеха, и это была его главная ошибка. Если бы он поставил во главу угла количество танковых дивизий, которые сковал своими действиями, обеспечивая Коллинзу прорыв в Шербур, все воспринималось бы иначе. Но он слишком настойчиво