Мириады языков: Почему мы говорим и думаем по-разному - Калеб Эверетт
Вот еще один удивительный пример бессознательной культурной эволюции: многие группы людей в наше время питаются маниокой, предварительно подвергнув ее длительному процессу переработки, который помогает снизить количество синильной кислоты в клубне, способной в противном случае вызвать серьезное заболевание. Этот процесс многоступенчатый и длится много дней, как можно наблюдать в культурах Амазонии. Представители этих культур зачастую не могут объяснить, зачем нужны эти шаги. Такой способ приготовления развился за бесчисленное множество поколений, и, несомненно, многие несчастные готовили маниоку неправильно и страдали от последствий. Из технологий приготовления выстояли те, которые позволяли едокам маниоки употреблять эту пищу без вредных последствий, пусть даже они и не знали почему. Эти и другие примеры бессознательной культурной адаптации в последние десятилетия получили подробное описание. Антрополог из Гарвардского университета Джо Хенрик привлек внимание ко многим из них в своих работах, среди которых важная книга о культурной эволюции – «Секрет нашего успеха»[86] (The Secret of Our Success)[87].
Я предлагаю этот экскурс в культурную эволюцию, поскольку вот уже некоторое время размышляю о том, насколько культурная и поведенческая адаптация людей распространяется на их коммуникативные системы. Лингвисты не проводили основательных исследований по этому вопросу вплоть до совсем недавнего времени.
Ранее в этой книге мы рассматривали некоторые косвенные способы, которыми факторы среды потенциально могут влиять на язык. Вспомним жесты для указания времени неенгату, о которых говорилось в главе 1, – этот язык требует от носителей указывать на небо при сообщении о времени, когда произошло то или иное событие. Сложилось бы такое жестовое требование в регионе высоких широт, где погода часто пасмурная? Это кажется маловероятным. Языки в экваториальных, солнечных регионах обычно не требуют от говорящих указывать на небо, отмечая время описываемого события, но, чтобы язык мог опираться на подобные жесты, люди должны находиться в местах, где время привязано к круглогодичному предсказуемому пути солнца по дневному небу. Такую косвенную адаптацию сложно оспорить, но приспосабливаются ли языки к давлению внешней среды более непосредственными путями?
Слова адаптируются
Во введении я упомянул всем известное (скорее, пресловутое) наблюдение, что у инуитов много базовых обозначений снега. Хотя в сознании людей их снежный словарный запас преувеличен и искажен, основной пункт, который подчеркивает это наблюдение – а именно то, что лексикон языков приспосабливается к факторам окружающей среды, – выглядит здравым. И все же здравый смысл не заменяет исследования и может серьезно сбить с толку. Вернемся к примеру с обозначениями снега. Что бы здесь предсказал здравый смысл? Если группа людей обитает в очень снежной местности, скорее всего, снег становится настолько постоянным элементом окружающего фона, что оказывается не столь значимым и, может быть, меньше заслуживающим того, чтобы о нем думали и говорили, а потому с меньшей вероятностью будет обозначаться многими словами. Или, возможно, повсеместное присутствие снега подразумевает, что люди будут думать и говорить о нем много, и в результате им понадобится проводить тонкие различия, которые в итоге дают много словесных обозначений этого явления. Второй прогноз как раз связан со стереотипом «слов для обозначения снега». Эти несхожие предсказания, которые делает «здравый смысл», подчеркнуты в работе на эту тему когнитивиста Терри Режье[88].
Режье и его коллеги решили подойти к этой теме не интуитивно, а с помощью больших массивов данных и вычислительных методов. Они обратились к социальным сетям, анализируя посты в разных языках, на которых говорят как в теплых, так и в холодных регионах. Ученые обнаружили, что люди в холодных краях намного чаще говорят о снеге и льде, чем носители того же языка, живущие в более теплых местах, по крайней мере, судя по их постам. Это предполагает, что снег и лед не просто скучные фоновые явления, не заслуживающие мысли или разговора: напротив, они часто фигурируют в речи людей, живущих в холодных местах. Затем исследователи обратились к другому смежному вопросу: проводят ли языки в теплых краях различие между «снегом» и «льдом» или они склонны объединять эти обозначения кристаллической воды? Это естественный аналог вопроса, который прославился благодаря работам Боаса и других. Команда Режье использовала прямой подход: исследовала обозначения снега и льда в двух сотнях языков, представляющих множество различных языковых семей и географических регионов. Авторы заметили, что во многих языках, как и в английском, имеются отдельные обозначения льда и снега. Однако примерно в 1/6 рассмотренных языков такого различия не проводилось. На этих языках говорили только в теплых географических регионах. Чтобы исключить возможность совпадения, исследователи рассмотрели еще около тысячи других типов слов, проверяя, а что, если языки теплых климатов попросту проводят менее тонкие различия между разнообразными видами явлений, включая воздух и ветер. Команда исследователей сделала наблюдение, что, хотя многие языки не располагают отдельными базовыми обозначениями воздуха и ветра, на таких языках говорят как в теплых, так и в холодных регионах. Из всех рассмотренных ими пар слов пара «лед – снег» явно выделялась. Лед и снег разграничиваются лексически в большей части мира, но схлопываются в одну лексическую категорию только в теплых регионах.
Два пункта из этого исследования помогут увидеть контекст других недавних работ, посвященных тому, как мы говорим и думаем об окружающей среде. Во-первых, интуиция и наши традиционные представления могут помешать по-настоящему понять влияние среды на язык. Во-вторых, среда, по-видимому, влияет на наличие в языке обозначения снега/льда несколько непредсказуемым образом. В то время как языки, не различающие обозначения снега и льда, бытуют почти исключительно в теплых регионах, многие языки теплых регионов на самом деле различают снег и лед. Чтобы выявить соответствующую закономерность, понадобилось изучить множество языков, причем пришлось проявить внимательность, чтобы убедиться: обнаруженная закономерность не связана с общностью происхождения нескольких языков одной семьи или с порядком заимствования в нескольких регионах. Например, если учесть повсеместное влияние английского в наши дни, проводимое им различие между снегом и льдом могло быть заимствовано многими языками.
В главе 4 мы увидели, что обозначениям цветов и запахов могут быть свойственны тонкие виды адаптивности. Похоже, что индустриализация привела к появлению большего количества ярко окрашенных объектов, о которых люди часто думают и говорят, и это повлияло на базовые цветообозначения в языках мира. Аналогичным образом на обозначения запахов воздействуют взаимосвязи между образом жизни и окружающей средой. Влияние среды и культуры на обозначения запахов и цветов может быть косвенным по сравнению с влиянием средовых факторов на обозначения снега/льда. Однако они тоже становятся заметными только при тщательном изучении данных из многих разнообразных языков, что указывает на необходимость глобального подхода, который не должен слишком опираться на языки WEIRD-народов.
Вот еще пример тонкого и более косвенного влияния среды на слова и передаваемые ими значения. В исследовании на материале почти 5000 диалектов я обнаружил, что слова, обозначающие «один» и «два»,
