Чешская и словацкая драматургия первой половины XX века (1918—1945). Том первый - Иржи Маген

П р о к о п. Напротив, думаю, мысль о самоубийстве занимала его довольно долго. Все основательно продумано. И выполнено мастерски.

Г е р ж м а н. Может, по-вашему, он продумал даже все обстоятельства?

П р о к о п. Конечно. В том числе и то, что застрелится здесь. В вашей комнате.

И з а. На наших глазах, на глазах у всех?

П р о к о п. Это важнее всего.

П а в е л. Но ведь все произошло так неожиданно.

И з а. И вообще, он случайно всех нас тут застал.

П р о к о п. Я, в общем-то, не верю в случайности. Но даже верь я в них, я и тогда задумался бы над странным стечением обстоятельств, свидетельствующим о том, что в данном случае все с самого начала было продумано и точно разработано.

Г е р ж м а н. Во всяком событии есть естественная логическая неизбежность.

П р о к о п. Но вы умеете как-то буквально сверхъестественно постигать мотивы событий еще до того, как они произойдут.

Г е р ж м а н. Что вы этим хотите сказать?

П р о к о п. И умеете просто артистически соединить воедино мотивы надвигающихся событий. И проявляете удивительный интерес к тому, чтобы эти собранные воедино мотивы привели затем к катастрофе.

Г е р ж м а н. Вы приписываете мне фантастические способности предугадывать события.

П р о к о п (встает). Признайтесь: вы давно предвидели все, что здесь произошло.

Г е р ж м а н. Вы теряете здравый смысл.

П р о к о п. Не забывайте, что я внимательно за вами слежу, с той самой минуты, как забежал сюда по пути на службу.

Г е р ж м а н. Вариант театрального образа мыслей вашего коллеги, подозревающего меня в том, что я проник в его сон и, вдохновленный им, сочинил драму наяву. Кто в таком случае является ее автором? Вы же меня обвинили в том, что я являюсь ее режиссером.

П р о к о п. Вы были и тем и другим одновременно. Более того, в то же самое время вы были самым рафинированным зрителем этого драматического произведения, безразличным к тому, что речь шла о жизни реальных людей. Лишь бы удовлетворить свою жажду сенсаций. Вы холодно следили за ходом интриги и добивались, чтобы она спокойно развивалась вплоть до трагического конфликта.

Г е р ж м а н (раздраженно). Если уж я был столь рафинированным зрителем несчастья, которое тут произошло, мне, очевидно, лучше всех известно, чем вызвана его подлинная кульминация.

В а р н а (войдя, прислоняется к двери). Это было не самоубийство.

Г е р ж м а н (раздраженно). Вы! Что вам тут еще нужно? Может, вы пришли по долгу службы? Допрашивать?

В а р н а. Допрашивать придут другие. Но мое свидетельство не оставят без внимания. А я свидетельствую, что это было — убийство.

Г е р ж м а н (в бешенстве). В таком случае — его выдумали вы!

В а р н а (Прокопу). Вспомните, как точно я предугадал его дьявольские намерения. Я предупреждал его, угрожал, умолял отказаться от драматического замысла, опасность которого я чувствовал. Мой сон еще не был реальностью. Он мог служить предостережением.

Г е р ж м а н (резко). Убирайтесь отсюда! Во что вы меня впутали!

В а р н а. Но его мой сон вдохновил на бесчеловечное злодеяние, которое он осуществил, сделав нас своими орудиями, несмотря на наше сопротивление, — насильно и безжалостно. Он превратил нас в соучастников преступления, но я покажу, что это было сделано помимо нашей воли. Что он, только он один является инициатором зла, которое тут свершилось. Что он разработал план несчастья и, не дрогнув, осуществил его вплоть до кровавых подробностей. Так хитро подстроил заранее обдуманную ситуацию, что, разумеется, никто не мог спастись. И следовательно, — он его убил.

Г е р ж м а н (резко). А кто первый появился тут, словно коварный суфлер драматического произведения, о котором никто из нас и понятия не имел? Кто первый оглядел мою квартиру и против нашей воли осветил ее искусственным, обманчивым светом? Это моя частная квартира, реальная комната, куда вы пришли в качестве моего гостя. Но вы выдумали, будто я устроил тут театральную сцену. Здесь могли протекать лишь простые, обычные реальные события, которые естественно возникают и естественно развиваются. Но вы, одержимый навязчивой идеей, сумели внушить всем остальным, будто здесь сцена, на которой не живут, а только играют. Вы предательски осветили искусственным освещением эти обычные, настоящие стены и создали впечатление кулис. И, одержимый самообманом, искусственно осветили и наши человеческие лица, превратив нас в нереальные театральные фигуры. Вы породили эту иллюзию театральной атмосферы. И после этого действительно простая частная квартира превратилась в некую абстрактную обстановку, а мы, кто сроду не помышлял о театре, мало-помалу из реальных людей превращались в театральные персонажи. Произошло нечто чудовищное. Ваше болезненное воображение изгнало отсюда живую действительность. Театральная ложь отравила здесь живой воздух. Мы постепенно теряли чувство реальности. Мы сопротивлялись и опровергали ваше безумное подозрение, будто мы актеры. Доказывали, что мы настоящие, живые люди и живем здесь естественной, реальной жизнью. Но вы все яростнее подозревали нас в обмане, которому сами поддались. И мы все покорнее подчинялись вашему театрализованному взгляду на жизнь.

В а р н а. Вы признаетесь!

Г е р ж м а н. Коль скоро вы так упорно желали этого, коль скоро насильно заставляли играть мрачные роли своего сна, в том, чего на самом деле не было и что существовало лишь в вашем болезненном воображении, то заблуждение, далекое от жизни, к нашему ужасу, и в самом деле стало представать перед нашим взором, чудовищно медленно затмевая живую действительность, которая, словно тень, постепенно бессильно рассеивалась перед ним. Вы вбили себе в голову, что здесь будет разыграно драматическое произведение, и упорно доказывали нам, что мы станем его исполнять. Вы втянули нас в театральное действие, и мы, истерзанные вашим театральным неистовстом, бессильно покорялись.

В а р н а. Вы играли!

Г е р ж м а н. Мы подчинились вашей театральной абстракции, мы утратили искренность, и наши слова, взгляды и жесты приобрели ложную неестественность. Нас захватила театральность.

В а р н а. Я уличаю вас!

Г е р ж м а н. Это были уже не мы. Мы не понимали, кто мы. Тщетно метались в заколдованном круге вашей болезненной театральной фантазии. Мы возражали, протестовали, бунтовали против вашего театрального насилия. Но бессознательно устремлялись туда, куда вы заставляли нас идти. Драма, превратившаяся тут из вашей фантазии в реальность, завладела нами и стала нашей реальной судьбой.

И з а. Но мы не притворялись.

П а в е л. Мы не лгали.

Г е р ж м а н. Теперь вы понимаете, что вы натворили? Вы ответственны за все дурное, что тут произошло. Вы насильственно спровоцировали эту драму!

В а р н а. Я хотел отвратить вас от нее.

Г е р ж м а н. Но на самом деле — вы ее тут создали. И внушили нам, что мы ее играем. Здесь, в моей квартире. Здесь, в моей комнате вы воздвигли сцену. Здесь не театр. А мы не актеры.

П а в е л. Что мы могли поделать?

Г е р ж м а н. И вот когда вы втянули нас в неразбериху своих фантазий, явился этот молодой человек. Реальный, живой. Его сознание было ясным и нетронутым. Он пришел сюда, в мою квартиру. Но вы и