Чешская и словацкая драматургия первой половины XX века (1918—1945). Том первый - Иржи Маген

Ладно-ладно, Еник. Не читал ли ты историю про одного чудака, который мог по желанию становиться быком или цыпленком? Это неважный рассказ. Фу-ты, принимать всерьез такую низкопробщину! Да еще превращаться в персонажа подобного сочинения! Неужто ты совсем лишился вкуса? Хочешь со шпажонкой на боку, в плаще странника таскаться по мостам и дорогам, чтобы в конце концов добраться до ступеней какого-нибудь захудалого театрика? Хочешь в сотый и в тысячный раз нашептывать рослой актрисе, что она достойна любви? Очевидно, ты собираешься слагать стихи о дурно пахнущей и засаленной песнями перчатке. Черт бы побрал весь гомеровский эпос с его размеренным солдатским шагом! Размечите аттические колоннады, сорвите розу с готического кафедрального собора! Будем создавать новые системы и новые слова вместо привычных наименований. А все прочее — к лешему! Ночь, кровь, буря! Любовные утехи, вздутый живот роженицы и могилы. Рифмуйте без устали. Устанавливайте новую связь между вещами. Они пребудут такими, какими в древности увидел их пещерный человек. Меняйте их последовательность — и все равно они будут выстраиваться в том порядке, в каком узрел их младенец через край своей колыбели. Ян, Еничек, разве ритм песни не воспроизводит дыхание спящего и телодвижения любящих? Разве повествование не устремляется вперед под топот копыт дикого коня?

Я н. Ну и что?

Магистр кашляет.

Д я д я. Вы в свободное время сочиняете, а в Яне нет ни йоты поэтического дара. Вся ваша речь — впустую.

Т е т я. Бог с вами, магистр, неужто вы так и не излечитесь от своей учености?

М а г и с т р. Я хотел сказать, что новизна самой наиновейшей сомнительной песенки сомнительна. Не пожимай в ответ на мои упреки плечами, Ян. Черт подери! Слушай, что я тебе скажу: если ты останешься здесь, ты не так много потеряешь.

Д я д я. Это уже было сказано более категорично. Ян остается.

М а г и с т р. Следовало бы немного больше доверять.

Т е т я. Яну?

М а г и с т р. Нам обоим, сударыня.

А н н а. Как поживаете?

М а р и я. Добрый день, сударыня. Добрый день, господа.

Т е т я. Добрый вечер. Эта девушка приходит слишком часто и всегда в сумерки.

М а г и с т р. С подружкой-соседкой.

Д я д я. Тем хуже.

Т е т я. Я их толком даже не знаю.

М а г и с т р. В обеих нет ничего таинственного.

Т е т я. Вы их исповедник?

М а г и с т р. Чуть меньше.

Д я д я. Чуть меньше и одновременно чуть больше. Сударь, в вашей профессии главное — знать меру.

М а г и с т р. У меня она выше иных на две пяди и напоминает пугало посреди ржаного поля.

А н н а. Я хотела бы, Ян, побудить вас к мужеству. Магистр говорил, что вы собираетесь в дорогу и вам предстоит сделать выбор. До сих пор вы весьма равномерно оказывали внимание нам обеим, а ждать впустую — слишком жестокое наслаждение.

М а р и я. Прошу вас!

А н н а. Барышня собирается шить с утра до ночи, а я буду высматривать вас из окошка, пока не воротитесь.

М а р и я. Пожалуйста, не принимайте ее слова близко к сердцу, она говорит только за себя.

А н н а. К чему околичности! Выкладывайте начистоту, кто выиграет эту тяжбу?

Я н. Я очень рад, что могу с вами проститься, ибо в самом деле рано утром покидаю дом.

М а р и я. Не хочу! Я остаюсь. В отличие от вас я не нахожу наш город таким уж плохим. Здесь вполне подходящее общество.

А н н а. И к счастью, это общество никогда не сходит с правильного пути.

Я н. Это необходимое правило, и оно не знает исключений.

А н н а. Исключение — вы, настоящий мужчина, который посмеется над правилами и выйдет на перепутье, нимало не заботясь о будущем и ничуть не интересуясь завтрашним днем. Вы правы, Ян, бегите, я бы хотела ждать вас где-нибудь у дороги, ибо сгораю от нетерпения, целыми днями торчу в окне — а вижу какую-нибудь чушку, догоняющую свое стадо.

М а г и с т р (на заднем плане). Смотрите-ка, интерес пробудился, хвост кометы пылает, а мы все ни с места. Подобный переполох стоит целого стада наставлений и воспитательных бесед. Дух Яна, которому, как и положено в двадцать лет, так многого недостает, того и гляди, снова здесь приживется.

М а р и я. Нечем хвастать, барышня, нечем хвастать, а намерения Яна отнюдь не похвальны.

А н н а. Знаю, где вам жмет башмачок! К сожалению! К сожалению, вы не Золушка.

М а р и я. Не нуждаюсь ни в сказочных чарах, ни в вашем одобрении.

А н н а. Кроме признания кухонных заслуг. Вот ангельская простота, весьма пригодная для уборки и прочих домашних работ.

М а р и я. Фи!

А н н а. Я не хотела вас задеть. И право, не могу придумать, что бы вас порадовало.

Я н. Позвольте. Позвольте сказать несколько слов на прощание. Я знаю нечто такое, Мария, о чем вы никогда не узнаете. Вы погружены в свои заботы и всегда будете казаться меньше, чем на самом деле. Будете вдыхать страхи этого закутка, взбесившуюся пустоту, существующую вне мира. Будете стареть, покорствуя и послушествуя, и эта бесцветная заслуга разрастется так, что хоть плачь. Будете жить, не ведая и не подозревая о спорах, решаемых кровью, о поражениях и победах, о деянии, которое грохочет и сверкает, подобно молнии. Ах, не могу отказаться от упрямой веры в отвагу, что поведет меня в даль. Я не разделяю намерений моей семьи. Я не унаследовал ни страха, ни терпения. Прощайте, завтра утром я ухожу. Ах, любой пригорок стоит на пересечении бесчисленных дорог и бесчисленных приключений.

М а р и я. Вы говорите как разбойник. (Отходит к тете Яна.)

А н н а. Вы говорите как примерный ученик.

Я н. Как вы сказали?

А н н а. Как мальчишка! Хотела бы я знать цель вашего странствия. Куда вы направитесь?

Я н. Прежде всего — во Францию.

А н н а. Ну, еще бы!

Я н. Париж — имя далекого края грез.

А н н а. Нужно знать время отъезда.

Я н. Отъезда?

А н н а. Разумеется, ведь скорые поезда останавливаются не каждый час. У вас хватит денег?

Я н. Денег? Нет, для меня это нечто невозможное! Я пойду пешком и буду работать.

А н н а. На свете так мало невозможного. Будьте только решительней, сударь, будьте решительней! Разве мы не полны отваги, которая не остановится перед сундуком старого дядюшки? Ах, вы колеблетесь? Хотите вернуться, не успев высунуть из дому носа? Ну-ну, скорей же, принимайтесь плакать и рыдать. Кайтесь!

Я н. Никогда.

А н н а. Осленочек. В три часа утра я буду ожидать тебя на пути в город. До встречи у фонаря, который называют Хохолком ветряка.

М а р и я (на другом конце сцены). Сударыня, я наблюдаю за окном Яна — и ощущаю страх всякий раз, когда оно светится после полуночи.

Т е т я. Да, ему следовало бы читать свои книги с удобством и при дневном свете. Тем не менее это хорошие книги, магистр выбирает их очень тщательно.

Магистр в это время беззаботно смеется, беседуя с