Чешская и словацкая драматургия первой половины XX века (1918—1945). Том первый - Иржи Маген

М а р и я. Полюбуйтесь своим магистром. Боюсь, его нравственность не отличается излишней строгостью. Он путается с Анной, и его книги небезупречны.

Т е т я. Ах!

М а р и я. Это не вызывает сомнений.

Т е т я. Вы не правы. Это старый человек, чудак. Свои назидания он привык произносить под занавес. Не клевещите, дитя мое, часто ученых трудно понять, тем не менее они имеют успех в обществе. Магистр повсеместно пользуется уважением! Право, я знаю, что приличествует и что нет. Знаю, как он заботится о Яне!

М а р и я. Уж эта мне забота! Скорее, — подзуживание! Думаете, Ян сбежал бы из дому, если бы его учили благонравию?

Т е т я. Пока он еще не сбежал.

М а р и я. Но завтра, завтра утром…

Т е т я. Вы хотите сказать, что магистр в сговоре с Яном?

М а р и я. Боюсь, магистр поддерживает его.

Т е т я. Вы оскорблены и разгневаны.

М а р и я. Да, и тем не менее я знаю, что говорю. Минуту назад Ян попрощался с нами.

Т е т я. Он останется. Я побеседую с ним сегодня вечером. Жаль, мы все еще с вами не породнились, жаль, до сих пор никто не сказал решительного слова. И все же! Склонности, подобные зябким росткам, предвещают помолвку, которую мы от души приветствуем. Что останется от всего этого, если один из вас заартачится? Что останется, если вы поссоритесь и Ян уйдет? Ничего — ни дуновения ветерка, ни миртовой веточки. Яну двадцать лет, барышня.

М а р и я. Я моложе на два года — и все-таки разумнее его.

М а г и с т р. Вот-те на! Я потерял очки.

А н н а. Вы заложили ими книгу!

Т е т я. Говорить с людьми слишком доверительно — дурная привычка.

М а г и с т р. Это делает честь моему возрасту.

А н н а. У магистра слух истинного пастыря, сударыня. Он глуховат.

М а г и с т р. Святая правда. Со времен широких поясов я сохранил шумные, грубые, безвкусные и простые привычки тучной деревни.

А н н а. Даже если идет дождь, если кругом слякоть, а урожай не стоит и полушки.

М а г и с т р. Понятное дело.

Т е т я. Не понимаю. Мужчина в ваших годах, подобно щеголю, затягивает ремень на последнюю дырку! Старый учитель в новенькой шляпе набекрень! Слава богу, мудрые люди до сих пор обходятся одеждой из доброго домотканого полотна. Мы еще проживем без прикрас. Мы еще нравимся людям с устойчивым вкусом, мы еще можем довольствоваться лицом, сотворенным по воле провидения.

А н н а. С вашей стороны это большая заслуга, но с тех пор, как зима прочно встала на все четыре, в городе носят жакеты, напоминающие рыбий хвост.

М а р и я. Ах, все новое так неустойчиво!

Т е т я. А старую преданность отправляют на свалку!

М а г и с т р. В монастырском уставе мудрости об этом нет ни слова. Делайте что хотите.

Т е т я. Вы говорите на ветер.

М а г и с т р (зевает). И то правда.

М а р и я (на другом конце сцены). Не может быть.

Д я д я (который читал газету большого формата). Вы ошибаетесь. Он образумится. Я серьезно поговорил с ним.

М а р и я. Так или иначе, все кончено, ибо Ян плохо скрывает симпатию к Анне. Его намерения меня больше не интересуют, но я привыкла не только к послушанию, но и к вежливости.

Д я д я. Я несу ответственность за Яна и прошу извинить его. Ему двадцать лет. Я помогу ему сделать выбор. Нельзя допустить, чтобы он принимал решения скоропалительно и безрассудно.

М а р и я. А если он уйдет?

Д я д я. Я пойду за ним.

М а р и я. В таком случае я хотела бы вас сопровождать. Это было бы поистине забавно.

Д я д я. Я своевременно поставлю вас в известность.

А н н а. До свидания!

М а р и я. Доброй ночи!

Д е в у ш к и  уходят.

Д я д я. Сестричка, поговори завтра с этой девушкой и с Яном. Тебе известны причины, вынуждающие нас позаботиться, чтобы разрыв между ними не затянулся. Я хочу, чтобы они поженились. Магистр, мне кажется, вы найдете с барышней Анной общий язык. Дайте ей понять, чтобы она к нам больше не ходила.

М а г и с т р. Я сделаю это без особого восторга. (Показывает пальцем на звездное небо.) Вот созвездие Близнецов, Еник. Дружеские союзы, заключенные под его знаком, оказываются непутевыми. То есть влекутся вдоль путей, на которые ты так и не вступишь.

Т е т я. Это пророчество?

М а г и с т р. Поучение из календаря.

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

Т е т я. Все на своем месте. Только и остается, что закрыть окно и спать. Спи, Ян! Будь я красноречивей, сказала бы это лучше.

Я н. Ах, значение имеют лишь тени и шум, о которых вам ничего не известно.

Т е т я. Ну, ладно. В полусне тебе пригрезится грохот, а может, все эти звуки или гул тишины, что бродит по дому около полуночи, словно привидение, — от неудобной кровати. Спи! Печаль — привилегия старых женщин. Ты, право, смешон, Еник. Какая из твоих воздушных фей русоволоса и у какой каштановые волосы? Кто из них будоражит кровь? Магистр прав. Ты выражаешься неточно, и это не делает ему чести и не доставляет удовольствия. Он сам не свой, он печален.

Я н. Ха, магистру нет дела до моих забот.

Т е т я. Почему ты так думаешь, Ян?

Я н. Он ничего не знает, ничего не значит, ничего не понимает. Он доволен.

Т е т я. Ты в этом уверен?

Я н. Да. Может, ты полагаешь, он знает что-нибудь о дымящихся далях? Слушает по ночам часы, которые отбивают раз, другой, третий, пока не наступит рассвет?

Т е т я. Вздор! Не ждешь ли ты, что он будет повторять твои безумства? Не думаешь ли, что глупые мечтания посещают людей и после поры несовершеннолетия? Томное воодушевление, дрожащий голос, топот слов, не поспевающих за мыслью, — все это чуждо умудренному опытом духу. Боже мой, но тем лучше. Ты сказал, он доволен. Мы еще можем хоть немного нравиться. Нас еще не отправили на свалку, Еник. Спи, спи! Ни о чем не думай и, если на память тебе приходит какое-то смутное и нереальное происшествие, которое надо оплакать, поплачь под одеялом.

Я н. Жалкое сравнение! Сколько оговорок в мое оправдание!

Т е т я. И что такого? Облегчение приходит лишь с покорностью. Жди. События приближаются как большие праздники, и нельзя торопить их. Ах, пасха, которой ты ожидаешь так нетерпеливо, в конце концов, не более чем два торжественно поименованных дождливых дня. Да, Еничек, слово — венец поступка. Увы, всегда будничного. Как бы ты относился к постройке, если бы она не звалась твоим родным домом? Чего бы стоила отвага, называйся она безумием? Поверь мне, обладая всем, что не названо, ты не будешь иметь ничего. Одним криком можно открыть врата. Ах, если бы они были здесь, если бы у меня был крошечный ключик, чтобы открыть их тебе! Если бы скрипнули вереи и позволили мне войти.

Я н. Имена, которыми исписаны углы улиц, которые вырезаны на деревьях в лесах. Скалы, многократно испещренные буквами,