Чешская и словацкая драматургия первой половины XX века (1918—1945). Том первый - Иржи Маген
Ф р а й т. И в трактир!
Ю з л (кланяясь, весело). Точно как у нас! Ей-богу. Да оставь ты свои горы в покое, знаем мы их. Люди — они или люди, или чудаки. Большая часть — чудаки, кто бы они ни были. Вот на чем мудрецам-то свихнуться! (Кланяется Фрайту.) Но — рад познакомиться! (Обычным тоном.) Где у тебя спички? Собственного рта не вижу! (Зажигает лампу.)
К р х н я к. А зачем тебе видеть собственный рот? В темноте-то тебя еще можно слушать. А вот хотел бы я тебя услышать, когда ты с девушкой!
Ю з л. Что́ женщины! Бывает, даже по-гречески говорю, а она все равно слушает.
Все смеются.
Нет, теперь уж я предпочитаю, чтоб они меня развлекали.
Ф р а й т. Стало быть, поднялся в цене. Через год тебя, гляди, какая-нибудь княгиня на содержание возьмет.
К р х н я к. Или лавочница — за это один мой приятель головой поплатился.
Ю з л (стукнув по столу). Лишь бы хорошенькая была — тебе-то что? Ого-го! Надвигается ураган — к нам жалует сам Ба́ран!
XI
Б а́ р а н (входит энергичной походкой, зубы обнажены в улыбке). Привет! Все в сборе? (Пожимая всем руки, Фрайту.) Уже привез? (Йоганику.) Привет! Добро пожаловать. Ба́ран, типограф. (Юзлу.) Ну, а ты как, старый беспутник? (Дружески хватает его за голову.) Коли хочешь меня видеть — оставь в покое фальцовщиц в типографии, не то тебе там ноги выдернут!
Ю з л. Сам за ней ухлестываешь, поди?
Б а́ р а н. И тебе понравилась? Много ей от тебя проку! Да ты ее даже не прокормишь!
Ю з л. Ну и бери ее себе. Ты ведь у нас красавец и зарабатываешь по сорок гульденов в неделю. Сигареты есть?
Б а́ р а н. Знаешь же, что не курю. (Протягивает сигару Фрайту.) Бери!
Ф р а й т. Свои есть. (Показывает свою сигару.)
Б а́ р а н. Ну как? Когда сходим к нашим? Они ждут, скоро ли начнем. Надо бы в это воскресенье, что ли. Бакунина{3} ты проштудировал, Йозеф возьмет Штирнера{4} — и начнем. В этом году к нам много народишку набьется.
К р х н я к. Со всего города к вам бездельников тянет.
Б а́ р а н. Вот ты и приходи!
К р х н я к. Я не их поля ягода, да и не вашего. Все-то вы толкуете, как слепые о красках. А я думаю: что сказал бы о вашей болтовне насчет нового мира наш дядя Антош…
Ю з л (Ба́рану). Это их местный святой. Раз как-то Антош зевнул в церкви, и теперь Крхняк утверждает, что старик — из Общины чешских братьев{5}.
К р х н я к (смеется). Этот дед коров пасет, а во сто раз умней тебя!
Б а́ р а н. Вот тут ты прав — Юзл у нас всего лишь дурачок.
Ф р а й т. Все люди — дурачки…
Ю з л. …себе же в ущерб. И каждый делает карьеру, как умеет. (Крхняку.) Скажи, пошел бы твой дядя Антош пешком до Пршибрама{6}, чтоб с девчонкой повидаться? Знаю, у тебя не было денег на проезд, но он-то наверняка повернул бы домой уже от Збраслава{7}; ты же до самой Святой Горы{8} допер, только девчонки-то уже и след простыл!
Все смеются.
Б а́ р а н. А я, черт возьми, и не знал! Что ж, брат мораванин, поздравляю — вижу, ты не пропадешь.
К р х н я к. Да ну, глупость была…
Ф р а й т. Если красивая — значит, стоило.
Ю з л (Крхняку). Ты ему верь, он в этом понимает — недаром из горного края.
Ф р а й т (оборачивается к нему, задетый). К твоему сведению: самая высокая гора у нас насчитывает восемьсот девяносто шесть метров! (Отворачивается от него.) А не семьсот пять! (Йоганику.) Сколько в Томашевой горе?
Й о г а н и к (слегка улыбнулся). Не знаю…
Б а́ р а н. Восемьсот девяносто шесть: еще сто четырнадцать — и была бы тысяча!
Ю з л. Еще четыре тысячи — и был бы Монблан, да вот черт малость не дотянул. Знал, поди, каким людишкам там жить!
Ф р а й т (похлопывает его по плечу). Как же! Вот ты — другое дело. Становишься философом а-ля Славик, а у того, братцы, философия что надо! (Передразнивая.) «Если взглянуть с известной высоты…».
Все смеются.
XII
В а л е н т а (входит, озирается, насмешливо). Ну, кого не хватает?
Ю з л. Величайшего умника!
В а л е н т а. Между прочим, я все время слышал его голос из-за стенки.
Ю з л. Подслушивал, значит? О чем же ты там нынче в кухне-то говорил? Обо мне, да?
В а л е н т а. Естественно, о тебе. Ведь ничего более выдающегося здесь нету.
Ю з л. И что же дамы — заслушивались?
В а л е н т а. Еще бы: я красноречив.
Ю з л. Знаю. Ты, да еще один миноритский патер{9} — тому тоже у девчонок везет.
Ф р а й т. А тебе — нет?
Ю з л. Представь, каков номер! Мне — нет!
Ф р а й т. Ври больше.
В а л е н т а. А я бы поверил. Именно такие, как Юзл, и неприятны девчонкам. По ним сразу видно, что ждать от них нечего — разве что легкой забавы.
Ю з л. А чего можно ждать от других?
В а л е н т а. Ну, к примеру, по мне, пожалуй, сразу видно, кем я буду.
Ю з л. Доктором права?
В а л е н т а. А кем будешь ты?
Ю з л (подходит к нему). Пан доктор! Я, может, буду вывески малевать, но все равно, все равно: всякий согласится сесть рядом со мной!
В а л е н т а. Да я-то не со всяким рядом сяду!
Б а́ р а н (весело). Подумать только! Ребята из одного гнезда, а такие разные. Только как это ты сказал, Юзл, — рядом с тобой всякий сядет? Это уж ты, брат, глупость спорол…
Ю з л (с внезапной запальчивостью). И вовсе нет! Я нарочно ему сказал, нарочно! (Подходит к Валенте.) И знаешь почему? (Потянул носом.) Гниешь ты!
В а л е н т а (тоже потянул носом). Да и ты тоже.
Ю з л. Ничего подобного! Ты по-настоящему гниешь. Наши дорожки расходятся, будь уверен.
В а л е н т а. Сейчас запла́чу.
Ф р а й т. Оба вы гниете, потому как равнинные жители…
К р х н я к. …и «у́нты». (В ответ на вопросительный взгляд Ба́рана.) Так у нас говорят. «Унт» — это такой человек: не сволочь, не подонок, даже, может, и умный, только узнают-то его действительно по запаху, нюхом… (Юзлу.) А у вас как таких называют?
Ю з л. Валентами!
Смех.
Юзл в городе только один, а Валентов — три сотни!
Б а́ р а н. В магистрате…
Ю з л. Сплошь Валенты! На почте — Валента, в ломбарде — Валента, директор школы — Валента…
В а л е н т а (отчасти с иронией). В общем — аристократия.
Ю з л (кланяется). Аристократия! Вот напишу как-нибудь портрет этакого пра-Валенты, как он в аристократию пролез!
Ф р а й т (близко подошел к Юзлу). Это еще во времена пещерного человека было. Он воровал кости мамонтов, выжигал известку и продавал для побелки.
Ю з л. А здорово приходилось пыхтеть, пока пещеру выбелишь!
Ф р а й т. И денег сколько стоило!
Смех. Неожиданно раздался троекратный стук в левую стену.
(Тотчас подбегает к этому месту, отвечает тоже тремя
