Чешская и словацкая драматургия первой половины XX века (1918—1945). Том первый - Иржи Маген

XI

Й о г а н и к. Получила она.

К р х н я к. Что?

Й о г а н и к. Серьги, от Валенты. (Встает, прохаживается.)

К р х н я к (удивленно). Ай-яй-яй! (Берет с тарелки кусок пирога.) О, Валента — большой пан! По воскресеньям носит цилиндр и перчатки. Вот студент, не то что мы! Богатая семья… Его батька — второй человек в городе, мой — второй после попа: церковный сторож. Это, брат, разница! Бери же.

Й о г а н и к. Ешь, ешь.

К р х н я к. Не успеешь оглянуться — все проглочу. Тут всего три куска.

Й о г а н и к. Ешь.

К р х н я к. У нас бы не так подали! Целый бы поставили! (Ест.) Только… (пауза) будь я на месте девчонки, черт… Серьги от Валенты?.. Я-то его знаю!

XII

Х о з я й к а (появляясь в дверях). Чаю не хотите? Я вскипятила.

К р х н я к. Давайте, давайте! (Смотрит на Йоганика.) Да бери же!

Й о г а н и к. Что заставляешь?

К р х н я к. А то ведь сам съем!

Й о г а н и к. Ну и съешь.

Х о з я й к а вносит два стакана чаю, ставит на стол.

Т о н и ч к а  приносит сахарницу.

Х о з я й к а. Вот и чай. Хороший. На Малой Стране{12} покупала. (Тоничке.) Ну, что рот разинула? Ложечки!

Т о н и ч к а  убегает, тотчас возвращается.

(Подходит к печке.) Горит как-то не так… Уголь плохой. Золы много — тепла мало. А денег дерут столько же, как и за хороший. Жулики. (Помешала в печке, выпрямляется.) Ну, вот, так вроде лучше.

Тоничка переводит взгляд с тетки на Крхняка, потом на Йоганика.

Йоганик опускает глаза.

Тоничка невольно тоже.

Крхняк, усмехнувшись, накладывает себе сахару, помешивает чай.

(Йоганику, шутливо.) На постель не садиться! Помнете! Хорошо еще, не валяетесь на кровати с башмаками, как пан Фрайт. Вот ужо́ поймаю его… (Тоничке.) Пошла в кухню! Пойдем, заглянем к соседям…

Обе уходят.

К р х н я к (кричит от стола Йоганику). Чай!

Й о г а н и к. Не хочу.

К р х н я к. Ну и мне не хочется.

Й о г а н и к. Да ты пей.

К р х н я к (долго смотрит на него, внезапно). Ты что же? Еще не сказал ей?

Й о г а н и к. Чего — не сказал?

К р х н я к. От меня, брат, не скроешь! Я уж месяц, как догадался. Любишь ты ее. Смотри, уведут ее у тебя из-под носа!

Й о г а н и к. Сдурел?

К р х н я к. Скажи, что я не прав!

Й о г а н и к. В чем не прав-то?

К р х н я к. Значит, правда. Но она о тебе и не думает.

Й о г а н и к. Пускай думает о ком хочет.

К р х н я к. О другом она думает, а тот времени не теряет… Ты не умеешь, что ли? А жаль! Девушка доброй закваски.

Й о г а н и к. Зачем ты об этом? (Подходит к столу.) Сахару положил?

Пауза.

К р х н я к. Неохота мне.

Й о г а н и к. Они хорошо заваривают. Иногда приносят нам.

К р х н я к. Не надо мне было есть пирог.

Й о г а н и к. Почему?

К р х н я к (медленно). Голодный я. Три дня не ел. Нет ли у тебя лучше куска хлеба?

Й о г а н и к (медленно). Нету. Со вчерашнего пощусь.

К р х н я к (саркастически). Прямо хоть христаради проси…

Й о г а н и к. Пей чай.

К р х н я к (саркастически). «Роскочная» жизнь! Знаем мы это. Две булочки да сигарка на весь день. И так — уже третий год. Свалюсь когда-нибудь, и стащат меня в больницу — другого конца не будет.

Оба садятся за стол друг против друга.

XIII

Т о н и ч к а (входит, ставит на стол тарелку с рыбой, улыбается). Карпа кусочек… (Уходит.)

Долгая пауза.

Й о г а н и к (сдавленным голосом). Бери!

К р х н я к (смотрит на него, вдруг разражается рыданиями). Старуха поняла! Не хочу! Ведь я так уже целый месяц! Эх, сволочная жизнь, брат, я уже сыт по горло! Ехал в Прагу, воображал… а вышло так, что и сказать стыдно! Распрекрасная студенческая жизнь! Рождество, а мы с тобой сидим голодные, а выйти не в чем, и милосердие к нам в дверь лезет… А дома у нас — хоть хлеба, да зато каждый день, и одежка приличная, и у каждого парня своя девушка, и есть к кому пойти, а мы — сидим тут как нищие… И ты со своей любовью прячешься в уголок… Ой, нет, не жизнь это! И ну их к черту с их револьверными играми, хватит с меня! Какой мне прок от того, что я студент? Утешают: мол, через несколько лет станешь барином — а доживу ли я эти несколько лет? Мол, через пару лет тебе улыбнется счастье — так чего ж оно не улыбается мне теперь? Почему оно улыбается всем, кто, к примеру, мешки таскает, каждому приказчику в лавке, только не мне? Что я за обезьяна в клетке и зачем играю в эту игру? Молодость проходит, а все остается по-прежнему, скоро уж и на люди показаться не смогу, а шляться тенью по улицам?.. (Внезапно.) В прошлом году ставил опыт в лаборатории, нужна была платина, а где ее взять? Украл! Тот парень, у которого я стащил со стола немножко платины, что-то подозревает, в любой момент может показать на меня пальцем, крикнуть: «Вор! Вор!» Ей-богу, хоть учебу оставляй! А куда пойдешь? Домой нельзя, заедят, а так жить — не могу, не могу больше. Руки на себя наложу! Когда-нибудь найдешь меня там, в углу… (Вскакивает, хватается за горло, вскрикивает так, словно петля уже захлестнула его.)

Йоганик, встав, пристально смотрит на Крхняка, пока тот говорит, потом усмехается, становится серьезным, несколько раз негромко стучит костяшками пальцев по столу.

Крхняк ходит из угла в угол.

Йоганик отходит к окну, и оба останавливаются там рядом.

(Просто.) Бедняки мы, вот и все. Трудненько нашему брату до барина дорасти! А кто дорастет — должен как-то за это поплатиться. Телом или душой. Не мое там место, да и не твое тоже. Ты — только начинаешь. На твоем месте я бы сбежал.

Й о г а н и к (с тонкой иронией). Позволь уж и мне поплавать в этом!

К р х н я к. Хотел бы я сейчас дома очутиться! Яблоки нареза́ют, орехи щелкают, старушка принесла сушеных ягод терновника… Нет, эта жизнь где-то далеко… (Пауза.) Бежали мы от работы, а ведь только там — наше место. Многие бегут от работы, но увидишь — придет час, и будут они кричать, как, мол, им хорошо живется, как они отлично все рассчитали и всякое такое, а в общем-то, ничего они не совершили, и жрать им нечего — ничего! ничего! И так все человечество… Зачем наши не оставили меня в старой жизни?

Й о г а н и к (медленно). Я со своей старой жизнью еще крепко связан. Все еще снится мне по ночам, будто помогаю дяде в мастерской, и так хорошо мне во сне…

К р х н я к. Да, может быть, только в той жизни и был ты счастлив и не потерял ни секунды своего времени. А я уже три года убил…

Й о г а н и к (медленно). Да… но чего-то тут не хватает. Вернуться? (Иронически усмехается, и с каким-то азартом.) Зачем и