Чешская и словацкая драматургия первой половины XX века (1938—1945). Том второй - Иван Стодола

К л е о п а т р а (Бруту). Почему он все время говорит о Катилине?

Б р у т. Это его конек, с этого он начинает каждую свою речь.

Ц и ц е р о н. Не хотелось бы мне говорить о том, что как некогда Рим спровадил незваных гостей…

Б р у т (Цицерону в слуховой рожок). Немного отдохни, я доведу дело до конца. (Клеопатре.) Мадам, bona fide[7] или со злым умыслом вы стали виновницей того, что Цезарь, следуя вашему примеру, возмечтал о почестях не только царских, но даже божеских.

Цицерон слушает.

К л е о п а т р а. В этом вам следует упрекать Цезаря, а не меня!

Б р у т. Зная ваш политический талант, я пришел сюда, уверенный, что вы поймете: вам необходимо возвратиться в Египет.

К л е о п а т р а. В политике я не разбираюсь. Какое мне до всего этого дело?.. Почему я должна уезжать?

Б р у т. Чтобы Цезаря не искушал ваш августейший пример, чтоб он опять стал республиканцем.

К л е о п а т р а. Вижу, вы явились именем римского плебса вмешиваться в мою личную жизнь. Нет, из Рима я не уеду.

Б р у т (Цицерону). Подойди к окну!

Ц и ц е р о н. Плебс римский! Куда текут ваши деньги, добытые ценой мозолей, куда идет вино с ваших виноградников? На оплату этой роскоши!

Г о л о с а  п л е б с а. Позор!!! — Долой Клеопатру!!

К л е о п а т р а (Бруту). Пусть они замолчат! И пусть не лезут в сад — вытопчут мне всю фуксию.

Б р у т (Цицерону). Довольно!

К л е о п а т р а. Что все это значит, господа? Вы намерены, как я вижу, изгнать меня силой.

Ц и ц е р о н (Клеопатре). Даже силой не вправе пренебрегать тот, кто наделен гражданскими добродетелями и имеет честь управлять республикой, повинуясь воле суверенного народа. Мы пришли к тебе, Клеопатра, готовые с радостью пожертвовать своим имуществом, жизнью и счастьем во имя идеалов демократии. Пришли, чтобы бескорыстно защищать интересы плебса. Пришли в доказательство того, что есть еще сенаторы, которые интересы республики ставят выше собственного преуспеяния, и, будучи из их числа…

Б р у т. …мы пришли предложить вам сделку, которая сулит неплохой барыш.

К л е о п а т р а. Это другой разговор, благородные римляне. Так бы сразу и сказали. Прошу садиться.

Б р у т (садится и достает из портфеля бумаги). Мадам, Египет ежегодно ввозит в Рим шестьдесят тысяч вагонов пшеницы по цене более низкой, чем цена здешней, — это наносит нам, владельцам латифундий, ущерб. Рекомендуем вам отбыть в Египет, взамен даем гарантию: ввоз пшеницы по здешней цене будет увеличен вдвое. При этом мы предлагаем вам пятнадцать процентов от общей прибыли.

К л е о п а т р а. Этого смехотворно мало.

Б р у т. Это двадцать восемь миллионов сестерциев{40} ежегодно.

К л е о п а т р а. И ради этой ничтожной суммы я должна отказаться от Цезаря и зимнего сезона в Риме?

Б р у т. Больше чем пятнадцать процентов сенат не одобрит.

К л е о п а т р а. А я меньше чем за двадцать не уеду!

Б р у т (Цицерону). Подойди к окну!

Ц и ц е р о н (плебсу). Римляне, я содрогаюсь при одной только мысли — что будет, если Клеопатра откажется добровольно покинуть наш город.

Г о л о с а  п л е б с а. Мы выгоним ее!

— Смерть Клеопатре!

К л е о п а т р а. Пусть он прекратит! Давайте без скандалов!

Б р у т (Цицерону). Довольно!

Ц и ц е р о н (плебсу). Но мы сделаем все, квириты, чтоб народ был доволен.

Б р у т (Клеопатре). Итак, пятнадцать процентов?

К л е о п а т р а. Дайте хотя бы двадцать — и я уеду.

Б р у т. Может, мне и удастся добиться от сената двадцати процентов, но сделать это будет трудно…

К л е о п а т р а. Может, не столь уж трудно, если я предоставлю вам право строить в Египте дороги.

Б р у т. Неплохая идея, мадам! У меня на Сицилии каменоломни. Но как доставить камень в Египет?

Ц и ц е р о н (до этого внимательно слушал). У меня леса в Калабрии.

К л е о п а т р а. Вот вам и материал для постройки кораблей!

Б р у т. Превосходно! Лес пустим на корабли, на кораблях перевезем камень, из камня построим дороги, по дорогам доставим пшеницу, и у римского плебса будет хлеб.

К л е о п а т р а. И все за каких-то двадцать процентов!

Ударяют по рукам.

Г о л о с а  п л е б с а. Ave Цезарь!

— Да здравствует Цезарь, гип-гип, ура!

Б р у т. Цезарь возвращается с триумфа!

Ц и ц е р о н. Кто?

К л е о п а т р а. Цезарь идет.

Ц и ц е р о н. Я спрячусь в шкаф.

Б р у т (Цицерону). Не дури! (Клеопатре.) О нашем уговоре, мадам, ни слова!

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Т е  ж е, Ц е з а р ь.

Ц е з а р ь  входит под звуки фанфар. Целует Клеопатре руку. Цицерон и Брут пятятся в глубь сцены.

Ц е з а р ь. О, как печет это латинское солнце. Сил нет.

Б р у т  и  Ц и ц е р о н. Ave Цезарь!

Ц е з а р ь. Привет велеречивому Цицерону! И тебе, Брут, и тебе, сын мой!

Б р у т. Мы пришли, божественный Цезарь, поздравить тебя с триумфом.

Ц и ц е р о н. Здесь, в присутствии высокородной Клеопатры, слова нашего восхищения вернее достигнут твоего слуха.

Ц е з а р ь. Благодарю вас, цвет оптиматов! Как, вы уже уходите?

Б р у т. В сенат!

Ц е з а р ь. Может, потом и я наведаюсь.

Брут и Ц и ц е р о н. Ave Цезарь! Ave Клеопатра! (Откланиваются.)

К л е о п а т р а. Долго же ты заставил себя ждать. Время без тебя тянется так медленно, божественный Юлий.

Ц е з а р ь. Раньше не мог, сама знаешь. То-то было оваций.

К л е о п а т р а. Воображаю, сколько женских глаз ловило отблеск твоих доспехов.

Ц е з а р ь. Да уж, слабый пол пялился, впрочем, сильный — тоже. Вообще, Клео, все удалось на славу. Такого фурора, такой помпы здесь еще не бывало. В шесть утра все места на трибунах Марсова поля распроданы. Ни к одному окну во всем Риме нельзя протиснуться ни за какие деньги! Три десятка затоптанных еще до начала триумфа.

К л е о п а т р а. Невероятно!

Ц е з а р ь. Ровно в десять, минута в минуту, оркестр двадцать восьмого пешего легиона грянул «Кастальдо-марш»{41}. Из прилегающих улиц движутся колонны вольноотпущенников, ремесленников, домовладельцев, простолюдинов… Я, вот в таком виде, как сейчас, — на триумфальной колеснице. Впереди — об этом я просил особо, такого еще ни у кого не было! — двести отборных гладиаторов вели хищных зверей. Самые великолепные экземпляры. Львы, тигры, леопарды, по бокам — «соколы», «орлы»{42}, члены спортивного общества «Славия»{43}. Светские львы — позади оркестра. Колонны, приветствуемые ликующими толпами, двигались от Музея{44} вниз. Посреди Форума несколько спартаковских крикунов не проявили надлежащей лояльности, и преторианцы{45} вынуждены были пустить в ход резиновые дубинки. Возле Золотого храма над Тибром{46} зазвучали фанфары из «Либуше»{47} и хор цизальпинских учителей{48} запел «Гей, римляне!..».

К л е о п а т р а. Преданность народа воистину трогательна.

Ц е з а р ь. Как-никак — Цезарь! Потом все двинулись через Мост легионов на Капитолий. Там ополченцы впряглись в колесницу вместо коней и повезли меня мимо Ганавского павильона{49}, через Башту{50} к моей вилле. Я вымыл руки — и прямо к тебе.

К л е о п а т р а. Располагайся поудобней, Юлий, наверно, тебе невыносимо жарко.

Ц е з а р ь. Ничего, я привык еще со времен