Чешская и словацкая драматургия первой половины XX века (1938—1945). Том второй - Иван Стодола
О царице-человеке
Не узнать уже вовеки.
Хроникеры пишут глухо,
Остается верить слухам.
Клеопатра первым делом
Брата утопить велела,
На мужчин всегда глядела
Свысока и смело.
Как же с Цезарем?.. Охота
Вам узнать, да поскорей,
Был ли у царицы кто-то…
Был вертеп, ей-ей!
Припев:
Красавицы такой не видел свет —
Клеопатра, Клеопатра!
Судьбы прекрасней не было и нет —
Клеопатра, Клеопатра!
Но не погуби царицу красота —
Слава не гремела бы, да и я бы петь не стал…
Одной звезде светить мильоны лет —
Клеопатре, Клеопатре!
(Уходит.)
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
СЕНАТ И РИМСКИЙ ПЛЕБС
Зал заседаний в сенате. Мраморные плиты различной величины составлены наподобие амфитеатра. На его ярусах особенно эффектны скульптурные позы почтенных мошенников. На заднем плане несколько коринфских колонн, за ними — яркое панно с изображением семи холмов. Посредине ораторская трибуна. Слева высокая кафедра вице-председателя. Справа на переднем плане римский буфет, на столике — амфоры, кратеры, фрукты.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
В и ц е-п р е д с е д а т е л ь с е н а т а, Ц и ц е р о н, Б р у т, с е н а т о р ы.
В и ц е-п р е д с е д а т е л ь спит на своей кафедре.
П е р в ы й с е н а т о р держит с трибуны речь перед пустыми скамьями. Ц и ц е р о н, Б р у т и другие с е н а т о р ы попивают вино и беседуют за столиком на переднем плане. Начало выступления первого сенатора слышно еще из-за занавеса.
П е р в ы й с е н а т о р. Поэтому прошу сенат уделить максимум внимания. Предложение, которое я выдвигаю, имеет общегосударственное значение и является воистину историческим.
Занавес медленно раздвигается.
Уверен: прежде чем одобрить мое предложение, сенат внимательно меня выслушает и все тщательно взвесит. Итак, я резюмирую: земельная реформа была проведена неправильно, кустарно, по-дилетантски, без учета интересов легионеров и ветеранов. Необходимо провести раздел секвестрованных поместий! Я требую немедленно исправить допущенные ошибки и безотлагательно создать комиссию, которая в течение ближайших двадцати пяти лет изучит, насколько мое предложение обоснованно. Прошу господина вице-председателя поставить предложение на голосование.
В и ц е-п р е д с е д а т е л ь (позевывая). Ну, кто — за?
П е р в ы й с е н а т о р. Разумеется, я! (Поднимает руку.)
В и ц е-п р е д с е д а т е л ь. Принято единогласно. (Снова ложится.)
Ц и ц е р о н (Бруту). О чем они?
Б р у т (в слуховой рожок). О чем-то очень важном — какая разница!..
Ц и ц е р о н. Не выступить ли и мне, а?
Б р у т. Давай! И пройдись насчет Цезаря — сегодня он сюда не явится, как раз удобный случай.
Ц и ц е р о н (поднимается на трибуну). Отцы нации!
Сенаторы заполняют амфитеатр.
Еще в шестьдесят третьем году до рождества Христова я доказал, что помыслы мои в отношении общества предельно чисты и благородны.
В т о р о й с е н а т о р. Не бахвалься!
Ц и ц е р о н. Не кто иной, как я, изгнал тогда из Рима Катилину, причем столь блистательно, что ни у кого не оставалось сомнений: Катилина — злейший враг республики.
В т о р о й с е н а т о р. Это когда было! Говори по существу!
Ц и ц е р о н. А разве кто-нибудь сомневается в том, что и ныне республика в опасности? Ей угрожают наклонности человека, еще более тщеславного, чем Катилина…
Некоторые сенаторы аплодируют.
П е р в ы й с е н а т о р. Назови имя!
Б р у т. Не перебивайте его!
Ц и ц е р о н (приставляя к уху рожок). Что?
П е р в ы й с е н а т о р. Назови этого человека!
Т р е т и й с е н а т о р. Какого?
В и ц е-п р е д с е д а т е л ь (звонит в колокольчик). Соблюдайте тишину!
Ц и ц е р о н. Отцы нации, вам хорошо известно, что Цезарь собирает войско для похода против парфян. О, какая это будет чудовищная бойня, если Цезарь двинет когорту разнузданных преторианцев! Ведь среди его сторонников — вся мразь, люди без стыда и совести: картежники, завсегдатаи массажных салонов, каковых в Риме до приезда Клеопатры не было и в помине! Где она, былая слава Рима? Где оно, национальное своеобразие столицы?! Чей он, Рим? Наш! Пусть же каждый римлянин провозгласит вслед за мной: «Рим не отдадим, лучше мы разрушим Рим!»
В т о р о й с е н а т о р. Не разглагольствуй!
П е р в ы й с е н а т о р. Иди ты со своим национальным своеобразием! Дай лучше народу хлеб!
Ц и ц е р о н. Слава наших предков…
Т р е т и й с е н а т о р. Стащите его с трибуны!
Общий гвалт.
В и ц е-п р е д с е д а т е л ь (звонит в маленький колокольчик; не добившись тишины, берет колокольчик побольше). Господа, тише, вы мешаете мне спать!
Б р у т (меняется с Цицероном местами, ораторствует). Римляне, опасность в том, что Цезарь окажется во главе большой армии. Лишь путем немедленного и полного разоружения мы обратим диктатора Цезаря в Цезаря-республиканца.
Аплодисменты.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Т е ж е, А н т о н и й.
А н т о н и й входит и садится среди сенаторов.
Б р у т. Если мы уберем с его глаз надменную Клеопатру, подающую дурной пример, — Цезарь перестанет зариться на корону…
С е н а т о р ы (аплодируют). Изгнать Клеопатру! — Браво, Брут!
Б р у т. Выдворить ее насильно мы не можем, это восстановит Египет против сената! А мы в Египте нуждаемся, особенно — в его пшенице.
В т о р о й с е н а т о р. Это не так. Египет только сбивает цены.
Б р у т. Я добьюсь от Клеопатры повышения цен на египетское зерно, если сенат проголосует за вознаграждение для царицы!
П е р в ы й с е н а т о р. Сколько ты на этой сделке надеешься заработать?
Б р у т. Считаю ниже своего достоинства…
В т о р о й с е н а т о р. Хлопотать задарма!
Б р у т. Отнюдь! Отвечать на подобные инсинуации. Вношу конкретное предложение — проголосовать за отступное для Клеопатры!
Сенаторы. Стыд и позор!
Свист, топот.
В т о р о й с е н а т о р. Брут ратует за разоружение и одновременно предлагает повысить цены на зерно. Ясно как дважды два: Брут заинтересован в военных поставках и снова прикрывает свою корысть республиканскими фразами.
Б р у т. Кто бы говорил! Небось сам — член сорока директорий!..
В т о р о й с е н а т о р. В тридцати девяти из них мы состоим оба.
Смех, аплодисменты.
Т р е т и й с е н а т о р. Прошу засвидетельствовать: Брут и Флавий обвиняют друг друга в махинациях, и ни один своей вины не отрицает!
П е р в ы й с е н а т о р. Молчи! Ты тоже нечист на руку!
Т р е т и й с е н а т о р (первому сенатору). А ты — нет? У тебя три огромных поместья!
П е р в ы й с е н а т о р. У меня нет ничего!
Б р у т. Потому что ты переписал их на свою жену!
П е р в ы й с е н а т о р (Бруту). Зато я не увиливаю от налогов, как ты!
Ц и ц е р о н. Что происходит?
В т о р о й с е н а т о р (Цицерону). Молчи! Ты свел казенные леса, а денежки прикарманил!
Ч е т в е р т ы й с е н а т о р. Хватит вам сводить личные счеты! На повестке дня безработица! Народ ждет от нас помощи.
Б р у т. Чхали мы на народ!
Всеобщая сумятица, свист, выкрики: «Проговорился!», «Вот так бескорыстие!», «Позор!», «Пусть говорит Брут!»
В и ц е-п р е д с е д а т е л ь (тщетно звонивший в маленький колокольчик, звонит теперь в большой. Выкрикивает). Тихо!! (В наступившей тишине.) Вы роняете достоинство сената, болваны! Тоже мне — сливки общества! Интеллигенция! Вы меня разбудили, я знать не знаю, из-за чего сыр-бор, как тут вести заседание.
А н т о н и й. Прошу слова.
В и ц е-п р е д с е д а т е л ь. Что еще? А, господин генерал, разумеется, вам я охотно предоставлю слово, вы человек рассудительный. Слово имеет генерал Марк Антоний, и пусть никто его не перебивает! А я пока
