Чешская и словацкая драматургия первой половины XX века (1938—1945). Том второй - Иван Стодола
А н т о н и й. И почему, собственно, ты никогда не пускаешь меня раньше полуночи?
К л е о п а т р а. Ты измеряешь мою любовь по часам?!
А н т о н и й. Клянусь Юпитером, это не так. (Мнется.) Но мне говорили, будто по вечерам сюда приходит египетский жрец Ратата…
К л е о п а т р а (запальчиво). Марк Антоний, запомни раз и навсегда: мои отношения с верховным жрецом Ратата носят характер сугубо политический! Не забывай, пожалуйста, что я — египетская царица!
А н т о н и й. Клеопатра! (Целует ее.)
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Т е ж е, О н о м а т о п е я, позднее — Р а т а т а.
О н о м а т о п е я (входя). О царица, верховный жрец Осириса, досточтимый Ратата просит его принять.
К л е о п а т р а (Антонию). Дорогой, подожди в ванной комнате!
А н т о н и й. Пожалуйста, выстави его, я тороплюсь. (Уходит в ванную комнату.)
К л е о п а т р а (Ономатопее). Пусть войдет!
О н о м а т о п е я удаляется. Клеопатра принимает величавую царственную позу.
Р а т а т а входит, весьма церемонно приветствует Клеопатру и опускается на колени.
Р а т а т а. Сколь неоспоримо, что число пирамид Хуфу, Хафра и Менкаура{36} — три, столь же несомненно, что ты, о царица, единственная в целом мире! Как спалось, Клеопатра?
К л е о п а т р а (предостерегающе). Тсс! Встань, распрямись и говори со своей царицей без криводушия, о верховный жрец!
Р а т а т а (поднимается с коленей). Как египтянин пришел я к тебе, о светоч нильских ночей! Настала година, когда Рим услышит бряцание оков, — народ египетский сорвет их с минуты на минуту!.. (Страстно.) Так бы все и целовал тебя!..
К л е о п а т р а (тихо). Дорогой Ратата, говори по существу, быстро и негромко!
Р а т а т а. Египетское меньшинство опять вздохнет свободно. Население пограничных областей возликует, а из школ будет изгнана ненавистная нам латынь. Египетские юноши снова наденут одежду своих отцов, и нашей столице будет возвращено египетское своеобразие… О сокровище, как ты прекрасна!
К л е о п а т р а. Говори скорее, Ратата, что ты замыслил?
Р а т а т а. Власть Рима над Египтом будет свергнута.
К л е о п а т р а. Власть Цезаря не свергнешь.
Р а т а т а. Цезарь будет убит!
К л е о п а т р а. Ты лишился рассудка, о жрец!
Р а т а т а. Голова моя холодна, как меч, о царица! Я все взвесил. Завтра поутру, как обычно, Цезарь войдет в термы, чтобы никогда уже оттуда не выйти!
К л е о п а т р а. Ты намерен его выкрасть?
Р а т а т а. Хватит с нас кутеповщины!{37} Цезарь умрет!
К л е о п а т р а. Этого не должно случиться! Мы здесь, в Риме, слишком на виду. Мы — гости, я живу на вилле Цезаря, римляне построили храм Осириса. Ты хочешь погубить свою царицу? Восстановить римлян против Египта? За кровь Цезаря мы поплатимся головой.
Р а т а т а. Кровь Цезаря прольется без свидетелей! У меня есть на примете убийца, который будет молчать!
К л е о п а т р а. Кто он?
Р а т а т а. Этого тебе знать не нужно. Я не хочу, чтоб твои царские руки были обагрены кровью, дорогая. Я так спешил сообщить тебе радостную весть о скором освобождении Египта. Могу я теперь уйти?
К л е о п а т р а. Ступай! Но я сегодня же должна говорить с тобой об этом снова.
Р а т а т а. Вечером я приду, как всегда! Надеюсь, сегодня, Клеопатра, не придется покидать тебя до полуночи?
К л е о п а т р а. Ты измеряешь мою любовь по часам?
Р а т а т а. Клянусь Осирисом — это не так! (Мнется.) Но мне говорили, будто каждое утро отсюда выходит римский военачальник Марк Антоний…
К л е о п а т р а (запальчиво). Ратата! Запомни раз и навсегда: мои отношения с Марком Антонием носят характер сугубо политический. Не забывай, пожалуйста, что я — египетская царица!
Р а т а т а. Клеопатра!
Р а т а т а целует Клеопатру, раскланивается церемонно и уходит.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
К л е о п а т р а, А н т о н и й, затем О н о м а т о п е я.
К л е о п а т р а. Антоний!
Входит А н т о н и й, снимая халат; на голове — шлем.
А н т о н и й. Что ему от тебя надо?
К л е о п а т р а. Ужасные вести, ты должен помочь мне советом, Ратата готовит покушение на Цезаря.
А н т о н и й. Что?!
К л е о п а т р а. Завтра в термах — это все, что я знаю.
А н т о н и й. Немедленно запрети ему!
К л е о п а т р а. Не могу! Он сошлется на внушение Осириса, царица тут бессильна!
А н т о н и й. Тогда я должен быть завтра в термах. Тебе ни в коем случае нельзя вмешиваться в эту авантюру. Сводить счеты с Цезарем должен сам Рим, иначе мы ничего не выгадаем. До свидания в полночь, Клеопатра. (Обнимает ее и целует.)
Под балконом слышен ропот плебса и возгласы: «Позор Клеопатре!», «Хватит потворствовать чужакам!»
О н о м а т о п е я (вбегая). О царица, Марк Туллий Цицерон и Юний Брут уже в атрии{38}.
А н т о н и й. О Посейдон, колебатель земли, мне отсюда не уйти!
К л е о п а т р а. Спрячься куда-нибудь!
А н т о н и й. Но я…
О н о м а т о п е я. Скорей, они уже здесь! (Вталкивает Антония в платяной шкаф и захлопывает за ним дверцы.)
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
К л е о п а т р а, Ц и ц е р о н, Б р у т, А н т о н и й в шкафу.
Ц и ц е р о н стремительно входит, сопровождаемый Б р у т о м; О н о м а т о п е я удаляется.
Ц и ц е р о н. Quousque tandem, Клеопатра, abutere patientia nostra?[6] Долго ли еще будешь безумствовать, выставляя нас на посмешище? Когда ты наконец обуздаешь свою непомерную дерзость?
К л е о п а т р а. С сожалением отмечаю: два почтенных римских сенатора вторгаются к царице египетской способом, который отнюдь не согласуется с законами вежливости и гостеприимства, бытующими на берегах Тибра.
Ц и ц е р о н (приставляет к уху слуховой рожок, Бруту). Что она говорит?
Б р у т (Цицерону). Погоди! (Клеопатре.) Мадам, и мы сожалеем, что обстоятельства не позволили нам соблюсти надлежащий этикет!
Г о л о с а п л е б с а (под балконом). Долой Клеопатру!
— Позор!
— Цезарь принадлежит Риму!
— Да здравствует республика!
К л е о п а т р а. Что я им сделала? Ведь они меня позорят!
Б р у т. Плебс уверен, что вы внушаете Цезарю монархические идеи. Улица разъярена. И думаю, наш приход, хотя мы и не соблюли этикета, для вас предпочтительнее вторжения черни.
Цицерон слушает, приставив рожок.
К л е о п а т р а. Досточтимые римляне, буду счастлива, если смогу для вас что-либо сделать.
Г о л о с а п л е б с а (скандируют под балконом). Не хотим Клеопатру, мы хотим Цезаря…
Б р у т (Цицерону). Подойди к окну.
Ц и ц е р о н (обращается к народу). Квириты! Благоденствие общества, жизнь всех нас, благополучие ваших жен и детей — словом, благополучие республики зависит от того, покинет ли Клеопатра Рим, предоставив Цезаря заботам о благе сей державы.
Г о л о с а п л е б с а. Знатно, Цицерон, браво!..
Ц и ц е р о н. Некогда изгонял я из города Катилину{39}. Ныне согласился поспешествовать выдворению этой царицы. Терпение, квириты, мы ведем здесь переговоры от вашего имени, во имя вашего блага, бескорыстно, как то повелевают нам законы.
Г о л о с а п л е б с а. Тихо, не мешайте нашим вождям!
Ц и ц е р о н (Клеопатре и Бруту). Вижу: лица и взоры ваши обращены ко мне. О, сколь печален удел управлять обществом и защищать его. Счастливо будет общество, если избавится от скверны, которая ослепляет Цезаря, пятнает Рим и которой предается Клеопатра. Видят боги, сколь содействовало исправлению общественных нравов изгнание Катилины, ибо нет такого преступления и такой мерзости, на которую он не был бы способен! Сыщется ли во всей Италии хотя бы один отравитель, или дуэлянт, или вор, или злоумышленник, или отцеубийца, или подделыватель бумаг, или мошенник, или пьяница, или прелюбодей, хотя бы одна
