Чешская и словацкая драматургия первой половины XX века (1938—1945). Том второй - Иван Стодола

Н е г о р е л о в (подает ему руку). Надеюсь.

Л а н д а. Только что заходил шеф-редактор, страшно ругал меня за рекламу, которую я сделал Шевалье. Кто я, дескать, такой — редактор или шеф рекламы концертного агентства?

Н е г о р е л о в (смеется). У вас остроумный шеф. Недурно.

Л а н д а. Ну, знаете, минутка была не из приятных. И все из-за вас. Зачем я это делаю? Какая мне выгода? Еще торговаться с вами приходится! Но это было в последний раз, имейте в виду. Дело того не стоит. У меня своих забот хватает.

Н е г о р е л о в. Не распускайте нюни. Кто вас заставлял? Не станете вы — найдется другой, и сделает это еще охотнее.

Л а н д а. Но имейте в виду: после всего того, что мне пришлось выслушать, я должен получить пять процентов со сборов, а не три.

Н е г о р е л о в. Да вы оборотень, черт вас возьми. Ладно, получите пять процентов. Но сразу же начнете кампанию в пользу Рогановой, как мы вчера договорились.

Л а н д а. Кампанию в пользу Рогановой? Ну — нет.

Н е г о р е л о в. Когда начнете? Завтра?

Л а н д а. Никогда.

Н е г о р е л о в. Это почему?

Л а н д а. Мадемуазель Роганова меня не интересует.

Н е г о р е л о в. Чего это вы вдруг?

Л а н д а. Не важно.

Н е г о р е л о в (недоуменно вертит головой). Что она вам сделала?

Л а н д а. Ничего. Хватит с меня истории с Шевалье.

Н е г о р е л о в. Какой истории? Ведь вам это тоже пошло на пользу!

Л а н д а. Еще бы не на пользу! Сплошные неприятности!

Н е г о р е л о в. Но насчет Рогановой я вас уговорю.

Л а н д а. И не мечтайте.

Н е г о р е л о в. Звучит красиво.

Л а н д а. Вам не нравится?

Н е г о р е л о в. Нет, почему же.

Л а н д а. Сожалею, но сегодня ничего другого в запасе не имею.

Н е г о р е л о в. А вы подумайте. Не забудьте, что эти деньги я обещал вам не только за Шевалье, но и в счет дальнейшего.

Л а н д а. Дайте мне передохнуть, там увидим.

Н е г о р е л о в. Ладно, только потом возьмитесь за Роганову…

Л а н д а. Я же сказал, что не возьмусь…

Н е г о р е л о в. Господи, да что вы против нее имеете?

Л а н д а. Ничего, но этого я не сделаю. А теперь извините — у меня срочная работа.

Н е г о р е л о в (встает). Хорошо. Значит, речь пойдет о трех процентах, если только вы не измените свою точку зрения на рекламу для Рогановой.

Л а н д а. Не дождетесь.

Н е г о р е л о в. Посмотрим. До свидания. (Уходит.)

Л а н д а (садится к столу, погружается в чтение верстки; плохое настроение отступает; переворачивает страницы, улыбается). Да, этот роман мне удался. (Смеется.)

Входит  С е д л а к о в а.

С е д л а к о в а. Утром тут был Воцел. Хотел говорить с вами. Угрожал пойти к шеф-редактору. Я его отговаривала, не знаю, насколько успешно. Он в отчаянии. В полдень придет снова.

Л а н д а (читает). Я не желаю его видеть.

С е д л а к о в а. Лучше с ним поговорить, а то он устроит скандал у шефа. Дать ему что-нибудь.

Л а н д а (удивленно поднимает голову). Дать ему что-нибудь? (Перестает читать.) Как это пришло вам в голову?

С е д л а к о в а. Утром, когда он был тут, он хотел, чтобы я свидетельствовала против вас.

Л а н д а. Ну?..

С е д л а к о в а. Я сказала, что не сделаю этого. Он, бедняжка, злился, ругался, кричал, что… (в отчаянии) что я такая же, как и вы…

Л а н д а. Мне совершенно не интересно, что он вам тут излагал…

С е д л а к о в а. Обождите. Потом он собрался к шефу, в полицию и бог знает куда еще. Тогда я ему объяснила, что он ничего не добьется, не сможет ничего доказать, что его же самого и посадят.

Ланда смеется.

Не смейтесь. Это его убило. Потом он начал угрожать тем, что снова напишет роман…

Л а н д а. Пусть — я обвиню его в плагиате.

С е д л а к о в а. Я так ему и сказала. И посоветовала написать еще что-нибудь.

Л а н д а. Ну?..

С е д л а к о в а. Он сказал, что не сможет: эти страницы написаны кровью, художественными образами он не владеет, написал только то, что пережил.

Л а н д а (хохочет, потом победоносно). Я знал, что он уже ничего больше не сумеет. Для этого ему надо пережить бог знает что. А что он может еще пережить…

С е д л а к о в а. И я подвела его к мысли, что он, собственно, ничего не потерял — кроме славы, только деньги.

Л а н д а. Это верно.

С е д л а к о в а. Он объяснял, что ему важно было сделать себе имя и заработать денег. И получить какое-нибудь место. И я сказала, что деньги он получит от вас.

Л а н д а. С чего вы взяли? (Помолчав.) Сколько он хочет?

С е д л а к о в а. А сколько вы дадите?

Л а н д а. Не знаю, скорее всего — ничего. Роман мне все равно пришлось весь переписать. (Смеется.) Не только для того, чтобы иметь возможность сжечь рукопись, но и потому еще, что там пришлось многое исправлять и переделывать. Ведь он понятия не имеет о композиции.

С е д л а к о в а (тихо). Я читала верстку. Главные мотивы, эмоциональная атмосфера и характеры, сила и простота выражений — все Воцела.

Л а н д а. Это вам кажется. Он всего лишь мой сотрудник. (Смеется.)

Стук в дверь; дверь открывается, и в комнату медленно входит  ш е ф-р е д а к т о р. Склонив голову, он словно раздумывает над чем-то. Дверь остается открытой. Сделав несколько шагов, шеф-редактор поднимает голову. Вслед за ним в комнату входит  В о ц е л; превозмогая волнение, закрывает за собой дверь. Ланда удивленно вскакивает, переводит взгляд с одного на другого. Седлакова взволнованно приглаживает волосы.

Ш е ф-р е д а к т о р (взглянув на Воцела, на Седлакову, затем на Ланду). Не будем терять времени. Вы видите, что меня сопровождает этот господин, пан Ланда, и, конечно, понимаете, в чем дело.

Седлакова хочет уйти.

Обождите минутку, вас это тоже касается. Останьтесь. Присядьте.

Седлакова садится.

Прошу вас, пан Воцел. (Указывает на стул.)

Воцел садится, шеф-редактор также садится, вслед за ними механически опускается на стул и Ланда.

Итак, пан Воцел, повторите, пожалуйста, вкратце то, что вы сообщили мне. И повернитесь к пану Ланде, чтобы он хорошенько вас слышал.

В о ц е л (взволнован, с торжеством отчаяния). Я сказал вам все. Он украл рукопись моего романа…

Ш е ф-р е д а к т о р. Скажите ему в глаза.

В о ц е л (поворачивается к Ланде). Я пришел к вам, как к своему бывшему соученику, хотя прежде вы ни разу не сделали мне ничего хорошего. Принес вам единственный экземпляр своего романа «Голодная жизнь», с тем чтобы вы помогли мне найти издателя. (Не способен владеть собой.) А вы его у меня украли, написали на нем — «Голая истина» и отдали в печать под своим именем. У себя на квартире вы это признали. Об этом знает барышня Седлакова, которая читала рукопись. И знает еще одна женщина, которая была вчера вечером у вас дома. (Умолкает.)

Ш е ф-р е д а к т о р (спокойно и зловеще). Что вы на это скажете, пан Ланда?

Л а н д а (раздраженно). Это ложь. Плод больной фантазии.

В о ц е л. Вы украли мой роман. Верните мне его, и я уйду.

Л а н д а. Барышня Седлакова, вы читали этот