Древняя Русь: имидж-стратегии Средневековья - Илья Агафонов

А вот о том, насколько «великими» были эти самые князья, споры шли долго. И продолжаются до сих пор. Сейчас нередко можно встретить заявления, что те же Игорь, Владимир или Ярослав были не просто киевскими князьями, но «великими князьями». Смысл этого титула вполне понятен – он поднимает его носителя над всеми прочими князьями. И позже, когда ответственными за раздачу «великих княжений» станут правители Монгольской империи и Улуса Джучи, разница в статусах станет гораздо заметнее.

Когда же именно на Руси помимо простых князей появляются еще и «великие»? Одни историки говорят, что в конце XII – начале XIII века. Другие с большей уверенностью смотрят на рубеж XIII–XIV столетий. Если пытаться искать великих князей до XII века, то подходящих примеров наберется немного:

• «великий князь русский» Олег в договоре Руси с Византией 911 года;

• «великий князь Русьскым» Игорь в договоре 945 года;

• «великие князья» Ярослав Владимирович и его сын Всеволод Ярославич в Лаврентьевской летописи (кстати, другая летопись – Новгородская Первая – великокняжеский титул у Всеволода опускает);

• Владимир Мономах, который в трех разных летописях именуется и «великий князь Русскым», и «великий князь всея Руси», и даже просто «великий» без упоминания титула.

Понять, где здесь перевод с греческого, позднейшая вставка или калька с другого летописного памятника, нереально. А потому историки продолжают спорить о датах и периодах, когда те или иные летописцы могли начать приписывать более ранним князьям приставку «великий». То, что они так делали, – это без сомнения. В XIV–XVI веках начинают складываться генеалогические легенды, в которых предки здравствующих князей и царей начинают играть важную роль в преемственности власти. И если твой князь сам по себе «великий» или хочет таковым быть, то очень кстати, что и его дальний родственник тоже носил такой титул. Вот ведь совпадение!

Понятное дело, что взять и придумать новый титул из головы никто из летописцев не мог. Новая титулатура формируется на основании уже сложившихся в обществе представлений о власти государя и существующей политической иерархии. Чтобы титул «великий князь» стал необходим самим князьям, должно было произойти что-то, требующее этих самых изменений. Казалось бы, а почему правители вообще решили использовать эту странную перемычку: князь – великий князь – царь? Что мешало авторитетному и уважаемому правителю Киева, Владимира или Москвы стать сразу царем?

Тут все упирается в особый сакральный статус «царя» как самостоятельного титула. Когда на Руси распространяется христианство, царь рассматривается прежде всего как фигура скорее религиозная, чем светская. В древнейшие времена язычества предводители славянских политий вполне могли осуществлять жреческие функции. Однако в реалиях христианского мира такой привилегии они лишены. Церковью и духовными практиками занимается «священство» – клир. И царь воспринимался как важная часть этого сакрального пространства в соответствии с библейскими ориентирами. Так, за разрешением духовных споров русские князья без особых проблем обращались именно в Византию вплоть до XV века. Позднее место царей сакральных заняли цари «безбожные» в лице монгольских государей. Равняться на таких также не имело никакого смысла. И лишь с упадком Улуса Джучи, его распадом и ослаблением, после долгой и постепенной работы по формированию политической теории правители Москвы начинают использовать в обиходе титул царя. Нельзя сказать, что это была спланированная акция, которую государи готовили из поколения в поколение. Однако интерес к царскому титулу появится уже на излете Средневековья. «Князь» же в эпоху Древнерусского государства был вполне самодостаточен.

«Великими» русские князья становится лишь тогда, когда между родами утверждается очевидное и понятное всем участникам процесса разделение в силах, землях и власти, на которую они претендуют. Примерно с середины XII века, когда окончательно обосабливаются друг от друга ветви Юрьевичей, Ростиславичей, Всеволодовичей и Ольговичей, дробясь на многочисленные независимые державы, становится понятно, что все эти князья не могут быть одинаково равны друг другу. Нужен маркер, определяющий старшинство и особую степень уважения к носителю нового титула.

Современному читателю будет не очень просто отличить настоящего великого князя от фальшивого. Тут уже вина летописцев. Не можем же мы судить книжника за то, что он назвал особо крутого и приятного князя «великим» раз или два. Однако подобное сочное определение не делало того или иного правителя носителем титула. Часто получалось так, что формула «великий князь» использовалась как почетный эпитет. Титул же привязан не к персоне, а непосредственно к «столу» – владению, каждый из обладателей которого будет его носить. Именно эта трансформация – из почетного эпитета в полноценный титул – и вызывает бурления среди историков. И вот почему.

Привычная нам москвоцентричная модель российской истории рисует весьма простую картину. Вот и на излете XII столетия появляется великое княжение Владимирское. С приходом монголов оно становится одним из тех княжений, что выдаются по ярлыку, фиксируя за его обладателем земли в Северо-Восточной Руси. Потом на арену выходит Москва, которая в княжеских баталиях и ордынских усобицах становится единственным обладателем великокняжеского титула. И вот как бы в «отместку» уже Москве другие князья, то ли по указке Орды, то ли сами – из страха перед Москвой, начинают придумывать собственные великие княжения. Потом Московские государи всех побеждают, конец, счастливый финал.

Звучит максимально просто и понятно. Но мы здесь не за этим. Мы за углублением и усложнением процессов, которые слишком просты, чтобы работать по указке московских книжников. Мало ли что там пишут в XV–XVI веках – это все московская пропаганда. Надо смотреть глубже, пытаться искать новые пути развития титулатуры. Тем более что такая возможность есть.

Большой проблемой здесь будет отсутствие подходящих источников и куча разночтений в тех летописях, что создавались в XIII–XIV веках. Они переписывались, подчищались, в них добавляли новые детали и убирали ненужные тем или иным князьям. Еще одна беда – монгольское нашествие. Оно действительно изрядно перекроило политическую иерархию на Руси, используя ярлык на великое княжение для поддержания баланса. Однако проблески утверждения «великих князей» в домонгольскую эпоху имеются не только на Северо-Востоке, но и на Юге Руси. Насколько почетные эпитеты были близки к тому, чтобы превратиться в полноценные титулы, неясно. Однако примеров довольно много.

Если начать перечислять правителей Киева, которых в летописях, панегириках, «хожениях» и грамотах именовали «великими князьями», то список получится серьезный. Это Владимир Мономах, его сын Мстислав, внуки Изяслав и Ростислав Мстиславичи, Святослав Всеволодович, Рюрик Ростиславич, Мстислав Романович и правнук Роман Мстиславич. Все они в разные периоды времени правили в Киеве, а потому облик «Великого князя Киевского» рисуется весьма активно. Однако стать