Древняя Русь: имидж-стратегии Средневековья - Илья Агафонов

Историки уже давно изучают не только сами титулы, но также специфику их воспроизведения, использования и восприятия окружающими. А потому и сама конструкция титула средневекового правителя была разобрана на составные части. Всего их две.

Первая – статусная – фиксирует положение правителя в этой самой иерархии других государей. Кому-то положено стоять выше, кому-то ниже, а кто-то пытается перебраться из одной категории в другую. Европейская иерархия титулов часто представляется более наглядной. Вот есть барон, он стоит ниже графа. Вот есть граф, он стоит ниже герцога. Последний подчиняется королю, а тот, в свою очередь – императору. Отечественная титулатура на фоне такого разнообразия может повергнуть в легкое смятение. У нас есть князь, еще князь, снова князь и опять князь. Потом появляется «великий князь», и становится проще. А что делать, если великих князей несколько?

Разнообразие титулов у разных народов и культур объясняется лишь исключительными отличиями этих самых народов и культур. В одном сообществе иерархия формируется постепенно и требует уточнения разных ступеней в соответствии с правом. В другом – следует традиции и устоявшимся нормам, которые никто не удосужился зафиксировать в документах. У третьих и четвертых титулы вообще могли не иметь того значения, что придавали им современники. Самое главное – титул обозначал положение человека и его возможности по осуществлению власти. В рамках этой главы движение будет идти не только по иерархии, но также по следам тех самых почетных эпитетов. Ведь чем круче звучит титул, тем круче его носитель.

Вторая часть практически любого титула – владетельная – определяет конкретные владения государя, которыми тот управляет в меру своих сил. Когда у тебя в один и тот же период времени может жить с десяток Владимиров, Василиев или Михаилов, было бы неплохо их различать. Этот, например, князь Тверской, другой – князь Новгородский, третий – вообще Тмутараканский. Привязка к территории была важна не только для историков будущего, но и для тех, кто эти титулы по-настоящему носил. Земля, закрепленная в твоем ведении, это воплощение поговорки «мой дом – моя крепость». В своих владениях ты обладаешь гораздо большей свободой, можешь повышать и понижать налоги, можешь навязывать подданным свои преобразования. Логично, что делать это на чужой земле ты не можешь. Но и соперник твой также подобных развлечений лишен. Разве что он захочет присвоить себе твой владетельный титул. Но тут уже вопрос скорее о том, разрешено ли так делать идеальному государю? В рамках христианской морали и традиции так делать, конечно, нельзя. Однако реальность полна разочарований, а потому российская история рисует нам длинную картину завоеваний, выдворения князей с их земель, присвоения титулов и укрепления державы в руках одной конкретной линии Рюриковичей – правителей Москвы. И официальный титул Ивана IV с перечислением 26 разных земель (не считая «многих иных») дает понять, что каждый из этих маркеров владения той или иной территорией очень и очень важен. Он определяет власть государя, а также фиксирует ее как для подданных, так и для возможных врагов.

Большой особенностью становления устойчивой титулатуры на Руси было то, что государство со столицей в Новгороде, затем в Киеве, а появилось в мире, который уже придумал себе титулатуру. А потому, общаясь с другими государствами, Древней Руси приходилось немного подстраиваться, стараясь объяснить иноземным правителям, кто они такие и где в этой политической иерархии находятся. Отсюда и появляются заимствования вроде тех же «царя» или «императора». Есть мнение, что даже «князя» и «государя» на Руси не придумали, но лишь позаимствовали их, чтобы доступнее объяснить, что такое Древнерусская держава и кем являются ее правители. Некоторые титулы на русской почве вообще не приживались вроде того же «кагана», другие же не получали должного внимания в конкретный временной отрезок, как, например, титул «великий князь» в XI–XII веках или «царь» в XIV–XV столетиях.

Что еще необходимо отметить: отсутствие хронологической шкалы, когда речь заходит об использовании титулов. Появление нового эпитета, а позже, при большой удаче, титула в обиходе идеального государя – процесс постепенный и требующий опытного использования нового понятия. Того же «царя» на Руси узнали довольно рано, однако его использование в дипломатической практике относится лишь ко второй половине XV века. Можно ли считать великого князя Московского Ивана III царем, если именно такой титул он использовал в переписке с Ливонией и мелкими немецкими городами? А кем считать Василия III, который именовался царем в переписке с Данией, Швецией, Турцией, Пруссией и даже Священной Римской империей? Конечно, тут всегда остается вопрос: насколько сам государь ассоциирует себя с тем или иным титулом. И в случае с Иваном IV никто (кроме поляков) не попрекает его царским титулом – он им по-настоящему венчался, в отличие от отца и деда. Но даже так титулатура не оставалась в консервации – она постоянно развивалась, менялась, обретала новые черты и детали. Важные для государей, но не очень понятные современному человеку.

Славянские титулы за пределами Руси

Самой большой проблемой в связи с изучением основ древнерусской титулатуры будет отсутствие источников, которые могли бы рассказать о том, что об этом думали сами правители Руси. Проблема не новая, проблема вечная – позднее появление письменности и собственных летописных свидетельств, которые хоть как-то раскрывают отношения князей друг к другу и самим себе. Отсюда нет полного понимания ни того, какие именно титулы носили правители восточнославянских племен, ни того, насколько разнообразными они были.

В небольшом срыве покровов нам помогут иностранные свидетельства: византийские, европейские, арабские и скандинавские. В них свидетельств о «росах» и их государях наберется порядочно. Однако ни о какой системности говорить не придется. Хронисты, писавшие памятники для себя и читателей своей культуры, обычно не фиксировали самоназвания титулов. Они выдавали правителям Руси свои «домашние» термины, подходящие по смыслу и месту в иерархии.

В поздних римских и византийских памятниках славянские вожди удостаивались самых разных титулов, начиная от королевского (rex) и заканчивая уже скорее внутриимперскими административными: архонт, игемон, филарх, экзарх и далее по списку. Казалось бы, за долгие века взаимодействия со славянами, а позже Русью, ромеи должны были понять, что наши правители никакие не архонты, а носят свои титулы. Однако византийская литературная традиция не очень склонна принимать новые понятия, стараясь использовать латынь и греческий там, где это представляется возможным. Но даже так некоторую долю халтуры зафиксировать можно.

В сочинении византийского императора Константина VII