Древняя Русь: имидж-стратегии Средневековья - Илья Агафонов
«Самодержец» именно в эту главу попал практически случайно. По сути своей это не титул, но лишь определение и характеристика власти государя. При этом ни о какой «абсолютной монархии» речи также не идет. Самодержцем называли правителя, который не делил свои полномочия с родственниками или соправителями. Участие доверенных советников, бояр, жены или, впоследствии, Думы, митрополита и Земского собора не отменяет властных прерогатив самодержца.
С течением времени значение слова менялось. И если в XI–XIII веках это был именно что самостоятельный правитель, то позже – в XV–XVI столетиях – оно стало ближе к тому, что понимается нами как самовластный правитель. Говоря о том, что Иван III, его сын или внук были «самодержцами», мы имеем в виду не только их единоличное правление, но также персонификацию всей государственной власти и обладание всей ее полнотой. При этом о безграничной власти, как мы обычно представляем абсолютного монарха, повелителя, говорить все еще рано. Такое значение у «самодержавия» появится лишь в XVII столетии и сохранится вплоть до начала XX века. Тут все дело уже во влиянии моды, языков и смыслов, которые присваивались людям Средневековья их далекими потомками. В том числе и нами. То, что на латыни называлось autocratia – абсолютная власть, получившая в Европе позже значение «деспотии», – имело мало общего с древнерусскими самодержцами. И вот почему.
Когда историческая наука в России начинает формироваться как дисциплина (а происходит это в XIX столетии), ученые, публицисты и прочие интеллектуалы избрали два разных подхода к тому, как воспринимать это самое самодержавие. Одни, стоявшие на позициях государственников, доказывали естественность самодержавного порядка для России, закапываясь в летописи и литературные произведения. При этом особой разницы между властью императора в России XIX века и властью какого-нибудь Ярослава Мудрого они не видели. Все одно – самодержец.
Другие же деятели науки и искусства двигались от противного. Для них самодержавная власть олицетворяла власть тирана, деспота. Россия же с ее древними самодержцами в лице тех же Ярослава Мудрого или Андрея Боголюбского с самого начала была обречена на взращивание деспотизма, где власть монарха является наивысшей, всеобъемлющей и всеподчиняющей.
В обоих случаях «самодержавие», что на Руси, что уже в России, ставилось на службу идеологии и политической повестке. Винить за это мы никого не будем. Лучше попытаемся разобраться, какие яркие примеры использования титула «самодержец» есть в русской истории.
Всеволод Мстиславич: «самодержец» Новгородский
После смерти князя Ярослава Мудрого начинается эпоха масштабных родственных усобиц. Применительно к периоду XI–XIII веков обычно применяется термин «политическая раздробленность». Однако интересует нас не это. Появление на карте независимых друг от друга княжеств стало причиной, по которой каждая из этих автономий пыталась наладить свой быт, свое право и свою политику. И тут-то появляются они – уставные грамоты – церковноправовые документы, регулирующие отношения между светской и церковной властью. Логично, что пока князь на Руси один, грамоты он пишет сам. Как только князей и княжеств становится несколько, таких документов становится больше.
Нас интересуют два таких памятника за авторством Новгородского князя Всеволода Мстиславича, внука Владимира Мономаха, датируемых 1127 годом. У этих грамот сложная судьба. Не то что бы они считаются полностью подложными, но вероятность того, что их переработали летописцы поздних эпох, имеется. А потому держим в уме возможность сознательной вставки. Но даже так получается интересно, ведь в грамоте князя Всеволода, выданной церкви св. Иоанна Предтечи в Опоках, читаем: «се аз князь великий… Всеволод самодержец Мстиславец».
Употребление титула «самодержец» в условиях полнейшего рассредоточения власти Новгородским князем, который после 1136 года вообще не занимал значительных княжеских столов, может показаться несколько неуместным. И это при том, что его современники из числа более уважаемых и сильных князей, включая его отца Мстислава Великого и братьев, такой эпитет в своих в грамотах не использовали. Можно, конечно, все списать на поздних переписчиков. Но если попытаться сравнить грамоту Всеволода с его преемником на «должности» Новгородского князя – Святославом Ольговичем, обнаружатся два интересных отличия.
Отличия эти связаны с событиями 1136 года, который считается поворотным для истории Новгорода. Именно в этот год, 28 мая, новгородцы изгнали князя Всеволода Мстиславича и объявили свой город независимым от наследственной власти власти. Считается, что с 1136 года Новгород начал призывать к себе князей, которые до того спокойно отъезжали туда в соответствии с порядком наследования. Святослав Ольгович стал первым князем «новой эпохи». И вот ведь совпадение: в его собственном церковном уставе нет ни «самодержца», ни даже «великого князя», который встречался до того у правителей Новгорода с завидной регулярностью.
Навязывали ли реально правители Новгорода своим подданным тему «самодержавства» или отличился на этом поприще лишь Всеволод Мстиславич, неизвестно. Однако тот факт, что Новгородом больше не будут править «самодержцы» вплоть до появления на горизонте Московских князей со своими крутыми почетными эпитетами, представляется весьма забавным.
Андрей Боголюбский: «самовластец» Суздальский
Еще одним «самодержцем» Русской земли, стал Андрей Юрьевич Боголюбский, который с легкой руки летописца остался в памяти как первый «самовластец… всеи Суждальской земли». Насколько виноват Андрей в грехах присвоения власти – вопрос открытый. Он связан скорее не с самими полномочиями князя и тем, как он осуществлял свою власть, но с представлениями умников-летописцев об идеальном правителе. И если судить по более поздним реалиям, когда самодержавие будет восприниматься рядом интеллектуалов скорее как очевидный минус правителя, не желающего слушать своих советников, таким летописцу мог представляться и Андрей. Описание князя, где тот предстает в образе хоть и «правдивого и благочестивого» государя, но все же с не очень правильной и христианской «царской рукой», обрекло Андрея Юрьевича на то, чтобы стать первым самодержцем на Руси с последующими обвинениями в деспотизме. Однако как отдельный титул «самодержец» или «самовластец» во времена Андрея Боголюбского еще не существовал. Тем более неясно, принимал ли Андрей титул даже «великого князя». Так что ни о какой неограниченной власти говорить тут нельзя.
Роман Мстиславич: «самодержец» Галицкий
Еще один эпизод летописного характера, в котором появляется фигура «самодержца», связан с Галицко-Волынской летописью, составленной в конце XIII века. В ней огромным количеством комплиментов осыпается правитель единого Галицко-Волынского княжества, правивший им в конце XII – самом
