Древняя Русь: имидж-стратегии Средневековья - Илья Агафонов

Понятное дело, что, как и в случае с Ярославом Мудрым или Андреем Боголюбским, реальных полномочий полновластия на Руси у Романа не было. «Самодержцем» он становится за свои заслуги, завоевания и успехи в объединении Южной Руси под своей рукой. Однако фигуру князя Романа рассматривают иногда в контексте его близких отношений с Византией, из титулатуры которой и пришел этот самый «самодержец».

Дело в том, что незадолго до гибели Романа в очередном военном походе в 1205 году случился Четвертый крестовый поход. Следствием его стало раздробление некогда единой Византийской империи на несколько независимых государств: Никейскую, Латинскую, Трапезундскую империи, Эпирский деспота и автономные герцогства Южной Греции.

Если поверить в то, что Роман действительно следил за политической обстановкой на Балканах, появляется небольшой шанс, что «самодержец» и «царь», присваиваемые ему летописцем, могли использоваться им при жизни. Дошедшие до нас сведения об образцах поведения, которых придерживался Роман, описания княжеских церемоний и модели управления страной уж очень хорошо совпадают с тем, как рисовался в Византии образ идеального правителя. Есть вероятность того, что «самодержец» Роман мог пытаться уподобиться византийскому «автократору», пытаясь перенести на Русь незамутненную частичку ромейской политической теории. Однако проверить это иначе, как по летописным свидетельствам, нельзя. Но можно попытаться представить.

Московские «самодержцы»

В дальнейшем титул «самодержца» будет периодически всплывать в связи с деяниями особо уважаемых князей. Однако нас интересует скорее превращение его из почетного определения в титул. А раз произошло это лишь в Москве, то можно взглянуть на то, какие «самодержцы» в ней водились.

Тут ключевым персонажем становится князь Дмитрий Иванович Донской (1359–1389), который получает почетную приставку в виде «самодержца» в своем посмертном житии. Этот «пока-еще-не-титул» выдавался Дмитрию за заслуги по защите русской земли и христианской веры от Мамая. Используя преемственность Дмитрия Ивановича Владимиру Святому, которого автор в свою очередь сравнивает уже с императором Константином Великим, создатель жития осыпает Московского князя самыми разными похвалами, рисуя его не просто княжеский, но царский образ. Дмитрий Иванович и принимает «скипетр державы Русской земли», и завоевывает себе право на «багряницу» и «царский венец». И с уважаемыми правителями библейских времен вроде Адама, Еноха, Сифа или Иосифа сравнивается. Воплощенный идеал правителя, который хоть и не носит царского титула, но максимально его достоин. Созданная в начале XV века «Задонщина» тоже не отставала, говоря, что «Русская земля… теперь как за царем Соломоном побывала».

Однако не будем забывать, что в такого рода нарративных памятниках выдаваемые князьям почетные определения, регалии и похвалы остаются лишь на усмотрение автора. Смотреть надо на официальные документы. И такой тоже у нас есть, правда, уже XV столетия. Так, соборная грамота русских епископов о верности их митрополиту Ионе 1459 года прямо именует Василия II «самодержцем», а настольная грамота митрополита Феодосия протосинкеллу (помощнику епископа) Иосифу 1464 года дает подробно расписанный образ града Москвы и существующего в нем «самодержства скипетра». Образ «самодержавства» в целом тесно связан с сюжетами царской власти, особенно если рядом с ним фигурирует какая-нибудь крутая регалия вроде того же скипетра или венца. Скипетр сам по себе являлся одной из византийских императорских регалий, которую василевс держал в одной из рук во время торжественных церемоний. Скипетр в одной руке и держава или крест в другой подчеркивали полноту власти василевса, его царственную особу, обладавшую куда более широким спектром прав, чем любой другой человек, чем любой другой правитель. Отсюда становится понятно, что если в Москве у нас творится «самодержавство скипетра», то властвующий там правитель уподобляется ромейскому василевсу, то есть царю. А тут уже недалеко и до полноценного титула.

Несмотря на обилие разного рода похвал, титулатура работает несколько иначе. А потому в русской политической мысли термин «самодержец» стал толковаться именно как вариант титулатуры лишь в конце XV века. Во времена правления Ивана III в принципе титул московских правителей существенно изменился (вспомнить только приставку «всея Руси»). И новое слово, которое могло попасть в обиход правителей Москвы, стало объектом пристального внимания. Тем более что опыт использования «самодержца» как титула был – у правителей Болгарии и Сербии. Их «самодержец», который использовался наравне с «царями», был той самой калькой с греческого «автократора», подчеркивая единоличность правления и отсутствие в государстве иных независимых или полунезависимых князей. И то, что в 1490-х годах, как раз когда с политической арены сходят братья Московского князя Ивана III, тот обращается к этому понятию, не может быть простым совпадением. Но стал ли Иван III настоящим «самодержцем» в своей земле? Вопрос открытый и весьма интересный.

Как и в случае с «великими князьями», самодержавные полномочия Ивана III раскрываются не в правовых актах, но в произведениях, которые скорее давали оценку полномочиям великого князя: в эпиграфической надписи Спасской башни Кремля, оставленной итальянскими мастерами (1491), в пасхалиях, которые составил митрополит Зосима Брадатый (1492), чине поставления митрополита Симона, скопированного с византийского образчика (1495). Единственный памятник, в котором «самодержец» видится скорее титулом, чем определением, – это чин венчания Дмитрия Ивановича «Внука» 1498 года. Но даже этот чин является такой же калькой византийского венчания для императорского наследника – «цесаря», а потому появление в нем самодержца могло быть простым переводом уже знакомого нам «автократора». Возможно, чин имел какое-то особое значение для Ивана III, который пусть и назывался «самодержцем», но титул «великого князя» отводил уже своему внуку. Однако развитие эта мысль получит лишь в правление следующего Ивана Васильевича – Грозного.

Уже его сын – царевич Иван Иванович – будет подписывать свои грамоты в сношениях с Крымским ханством титулом «Московский самодержец» или «самодержец всея Руси». Тут ни о каком «самовластии» и единоличном правлении говорить не приходится – сам Иван, «великий государь, царь и великий князь» – вполне себе жив. А его сын ни соправителем, ни единоличным государем не является. Тут уже точно становится ясно, что «самодержец» здесь не почетный эпитет, но полноценный титул. Однако оформиться окончательно он не успел. Да и причины появления такого титула у царского сына продиктованы исключительно политикой. В 1564 году крымский хан Девлет Гирей устроил большой поход на Рязань, требуя от царя Ивана выплаты «выхода». Боярская дума приговорила, что на такое бесстыдное требование царю отвечать несолидно, а тем более вести переговоры о каких-то дарах и «поминках». Вот и решено было поручить переговоры Ивану Ивановичу, которому для особого статуса и вручили титул «самодержца». Вот и получается, что «самодержец» из Ивана Ивановича получается так