Пыль. История современного мира в триллионе пылинок - Джей Оуэнс
А соляные корки – явление странное. Одни из самых пыльных мест на Земле – это как раз такие донья высохших водоемов. Однако в других местах (в некоторых частях бывшего Аральского моря в Узбекистане, в Тунисе или африканской пустыне Намиб) соляные корки очень твердые и устойчивые к ветровой эрозии. Так почему же тогда высохшее озеро Оуэнс превратилось в такую угрозу для окружающей среды?
Первая проблема заключается в том, что соль кристаллизуется, как это называют геологи, «вытесняющим» способом, то есть она раздвигает другие минералы, а не заполняет пробелы между ними. Из-за этого, во‐первых, увеличивается количество мельчайших частиц в почве, а во‐вторых выталкиваются на поверхность и подвергаются ветровой эрозии частицы песка и ила. Насколько пыльной будет плайя, зависит от типов соли. Разные виды солей образуют разные кристаллы – и некоторые из них менее устойчивы к сильному ветру. К сожалению, на дне озера Оуэнс как раз такие соли. Это тенардит и мирабилит, образующие тонкие, заостренные, призматические кристаллы. А еще галит – соляную корку от него геологи называют «пушистой» или «волосатой», потому что в ней полно пространств. Наконец, озеро Оуэнс время от времени снова восполняется за счет сильных зимних дождей. Соли продолжают растворяться и потом, до следующего растворения, успевают превратиться лишь в крошечные отдельные частички [146]. Все эти факторы в совокупности приводят к тому, что на поверхности полно очень мелких и слабо связанных частиц соли и почвы, которые легко разносит ветер.
Такой тип эрозии называется сальтацией (от латинского saltus – «прыжок»). Более крупные частицы способны лишь немного «подпрыгнуть» и перед приземлением зависают, создавая характерную низменную дымку в долине. А вот более мелкие частицы уносятся ветром выше и дальше. Они гораздо опаснее для здоровья, ведь настолько малы, что проникают глубоко в кровь и кости, минуя защитные системы организма.
В течение XX века озеро Оуэнс за год выбрасывало в атмосферу около 300 тыс. тонн PM10 – крошечных пылинок размером менее сотой доли миллиметра [147]. По данным Агентства по охране окружающей среды, 30 тонн составлял мышьяк, а 9 – кадмий. Оба представляли огромную канцерогенную опасность для населения [148]. Мышьяк вызывает кожные поражения, а затем и рак кожи. Воздействие мышьяка в утробе и в раннем детстве препятствует когнитивному развитию и увеличивает смертность среди молодежи от рака легких и мочевого пузыря, сердечных приступов, заболеваний легких и почечной недостаточности. Кадмий, в свою очередь, токсичен для почек, ослабляет кости, вызывая остеопороз и переломы, а также вредит дыхательной системе. Люди в долине Оуэнс вдыхали эти тяжелые металлы каждый день.
«Я заинтересовалась озером Оуэнс из-за пыли, которая за 18 лет накопилась в моих легких, – пишет Карен Пайпер. – У моей сестры развилась форма волчанки. У трех девочек из моего района тоже было диагностировано это заболевание, две из них уже умерли. У моего друга детства, с которым мы ходили в церковь, острый респираторный дистресс-синдром. У четырех детей из той же церкви – тоже. А у маминого соседа недавно диагностировали поражение легких при ревматоидном артрите – он на ИВЛ. Я же всю жизнь страдала от приступов пневмонии и астмы, а также опасных для жизни аллергий. В городе многие болеют раком. Мама часто звонит и читает некрологи. “Многим [жертвам] нет и 50 лет”, – однажды заметила она»[149].
Пыль распространялась. Врач скорой помощи из Общественной больницы Риджкреста, что в 50 милях[150] от озера, отметил, что во время пыльных бурь наплыв пациентов возрастал в 10 раз: «Когда над перевалом появлялось белое облако, отделения скорой помощи и кабинеты врачей заполнялись людьми, которым резко поплохело. Это довольно простая причинно-следственная связь»[151]. Пыль летела до самого Лос-Анджелеса – по следам украденной воды долины Оуэнс [152]. И от последствий никуда не деться, как бы город ни пытался их отрицать.
Целый век жители долины злились, что живут в условиях экологического кризиса, а Лос-Анджелес делал вид, будто ничего не происходит. «Год за годом мы наблюдаем, как зелень сменяется сорняками, – еще в 2014 году говорила Салли Мэннинг, директор по охране окружающей среды племени пайютов в Биг-Пайн. – Время идет, а ничего не делается»[153].
А почему? Потому что Лос-Анджелесу нужна была вода. От нее зависели рост и прогресс города.
Глава 3
От пыли к пыли
Четырнадцатого апреля 1935 года пыльная буря пронеслась по Великим равнинам словно лавина, сметая все на пути.
В марте такие бури случались каждый день. Например, в городе Додж-Сити штата Канзас с начала года было только 13 дней без пыли. Но утро 14 апреля, второго воскресенья месяца, выдалось ясным и ярким. Это вообще был пока лучший день в году: температура поднялась до 80 °F[154] – то есть можно гулять с коротким рукавом. На северо-западе Оклахомы фермеры широко распахнули окна и входные двери и вдохнули полной грудью. На календаре было Вербное воскресенье, оставалась неделя до Пасхи, так что люди надеялись, что Бог пребывает в хорошем расположении духа.
Хозяйки проветрили дома и занялись уборкой помещений. Наконец-то можно было снять мокрые простыни и отлепить все, чем заделывали щели в оконных и дверных проемах. Грязь сгребали и выносили из дома целыми ведрами, а с крыш ее и вовсе сбрасывали лопатами. Белье и одежду отстирали и повесили сушиться на солнышке. В методистской церкви в Гаймоне, штат Оклахома, провели молебен о дожде. Прихожане просили ниспослать им с небес жизненно необходимую влагу. В Бойсе-Сити вернулись к планам по охоте на кроликов, отложенным на месяц из-за пыльных бурь. Семьи осматривали последствия стихии: надворные постройки засыпаны грязью, потолки покосились, кругом – новые высокие дюны и перекати-поле.
Тем же утром небо вдруг побагровело. В 800 милях[155] к северу, около города Бисмарк в Северной Дакоте, поднялся ветер. Температура упала на 30 °F[156]. Ветры подули на юг и юго-запад, сначала со скоростью 40 миль в час
