Пыль. История современного мира в триллионе пылинок - Джей Оуэнс

Тридцатидвухлетняя Ада Кернс забежала домой. «Было где-то три-четыре часа, – спустя много лет рассказывала она Историческому обществу Оклахомы. – Работало радио. Там сказали: “Это Додж-Сити, мы выходим из эфира”»[160]. Почему, объяснить не успели: ураган нес в себе столько статического электричества, что вызывал короткие замыкания в электроприборах и автомобильных двигателях. Заборы из колючей проволоки, пронизанные напряжением, заметно светились.

Штормовой фронт двигался все дальше на юг, собирая все больше грязи и энергии. Разлетались птицы, разбегались кролики. Неумолимая и ужасающая пыльная буря, возвышаясь стеной забвения, катилась вдоль горизонта.

Логан Грегг в это время играл у друга в покер – в то время эта карточная игра была повальным увлечением. «Тут кто-то встал и вышел, а потом позвал посмотреть. Эта штука надвигалась над рекой. Казалось, будто она катится, – изображая увиденное обеими руками, вспоминал Логан. – Мы подумали: “Ну все, настал конец света”. То ли это Иисус спустился с небес, то ли дьявол прилетел на черном облаке. Мы не понимали, что происходит, просто были чертовски напуганы»[161].

Все очевидцы описывают произошедшее одинаково. «Как выглядела надвигающаяся буря?» – спросил интервьюер у женщины по имени Нелли Гуднер Мэлоун. «Было похоже на конец света», – ответила она [162].

Тот день вошел в историю как Черное воскресенье. В газетных репортажах на следующий день регион впервые назвали Пыльным котлом.

* * *

Сегодня Пыльным котлом называют и серию катастрофических пыльных бурь, которые поразили центр США в 1930-е годы и вызвали засуху, загрязнение и экономический кризис. Десять лет территория Великих равнин площадью около 100 млн акров[163] высыхала и превращалась в пыль. За один только 1935 год, когда случились самые мощные пыльные бури, ветром снесло 850 тыс. тонн верхнего слоя почвы и разбросало по всей стране – вплоть до Вашингтона с Нью-Йорком.

Засухи на Великих равнинах вообще неизбежны: там дожди выпадают раз в четыре года. Сильная засуха 1856–1865 годов привела к вымиранию буйволов, поскольку растущие поселения не позволяли стадам добраться до последних выживших пастбищ в речных долинах. Индейский образ жизни тоже стал сходить на нет. По данным первопроходцев, которые шли караванами в середине XIX века, иногда из-за пыльных бурь видимость падала до сотни ярдов (это примерно столько же метров)[164]. В Небраске белые забросили первые поместья уже через пять лет после заселения, поскольку в 1890 году разразилась семилетняя засуха. Посевы пшеницы высохли напрочь [165].

Пыльные бури 1930-х годов отличались от предыдущих: в небе – клубящиеся черные тучи, полные статического электричества, а в воздухе столько грязи, что не видишь собственной руки перед лицом. У этих пыльных бурь – неестественное происхождение. Да, природа, возможно, создала предпосылки в виде ветра, засухи и определенной почвы, но причина изначально была антропогенной. Пыльный котел возник, потому что прибыли белые поселенцы с плугами и решили видоизменить равнины.

Пыльный котел ударил в самое сердце американского континента – как географически, так и символически. Если брать все 48 континентальных штатов, то именно в округах Симаррон, Техас и Бивер на северо-западе Оклахомы (эту выступающую на карте часть штата образно называют «ручкой ковшика») позже всего появились белые люди. Они поселились там в период с 1889 по 1907 год. Тот факт, что все превратилось в пыль в настолько короткие сроки, вызывает вопрос: а стоило ли вообще там селиться? – но представить, чтобы это место осталось пустовать, невозможно. Чаще всего историю Пыльного котла рассказывают так, будто бы это исключительно стихийное бедствие, а не рукотворное; будто бы это кризис в конкретном регионе, а не самый драматичный провал в условиях глобального кризиса истощения почв. А все потому, что так проще избегать неудобных вопросов об экологичности сельскохозяйственной обработки местных земель.

Это история огромной утраты. Около 3 млн человек сбежали от сельской нищеты – либо в близлежащие города, либо вовсе на запад в Калифорнию [166]. Это была одна из крупнейших внутренних миграций в истории Америки, поскольку экологическая катастрофа усугубилась Великой депрессией и опустошила место, которое несколько десятилетий служило центром американской нации. Численность населения региона так больше никогда и не вернулась к показателям 1910 года. Считается, что «пылевая пневмония» унесла около 7 тыс. жизней. Но статистика не отражает всех потерь. Один из вынужденных переселенцев, фермер Лоуренс Свобида из Канзаса, в 1940 году писал, что «большинство мрачных трагедий Пыльного котла останутся лишь в памяти и сердцах скорбящих друзей и родственников»[167].

Не все хотели помнить этот ужас. Дневник Дона Хартвелла, охватывающий более поздний период катастрофы, чуть не сожгла его вдова Верна – ее остановил сосед. Зачем уничтожать памятную вещь мужа и ценные исторические записи? Видимо, дневник напоминал ей о временах, которые она просто хотела забыть навсегда [168].

* * *

Под конец 2016 года я на несколько дней пошла в поход с Уэйном Чемблиссом по историческим глубинам Большого каньона. И вдруг синоптики сообщили, что надвигается шторм. Мы, разумеется, захотели его избежать и придумали другой план: поехать к прямо в эпицентр Пыльного котла. Без особых на то причин – просто съездить и посмотреть. Почувствовать это место, сравнить прошлое с настоящим. Да и кроме того, ехать 1,5 тыс. миль[169] по прямым и пустым дорогам на большой скорости – одно удовольствие. Машины ездят по этим маршрутам настолько редко, что водители друг друга приветствуют.

Через запад Техаса мы добрались до Оклахомы, увидев по пути множество ветрогенераторов и несколько нефтяных вышек. По лугам под бескрайним синим небом бродили небольшие стада черного скота. Первые 20 лет после заселения белых людей южные равнины были местом обитания крупного рогатого скота. Земля представляла собой низкотравную прерию. Длинной траве там не вырасти, потому что это слишком холодное, слишком сухое и слишком высоко расположенное место. Когда-то оно было южным ареалом обитания огромного стада американских буйволов, и на этом основании разведение крупного рогатого скота на этих сухих землях могло показаться разумным. Но экология уже не подходила. Ковбой Бен Кинслоу, который перегонял скот к железнодорожным станциям Канзаса и Небраски в 1870-е годы, описывал сухой местный пейзаж: «Тропа была настолько изношена, что животные были по колено в грязи, а пыли поднималось столько, что из-за нее порой можно было не увидеть скот, даже если подъехать к нему вплотную»[170].

Сегодня