Древняя Русь: имидж-стратегии Средневековья - Илья Агафонов

Самым же «светским» из всех правителей Руси стал, пожалуй, уже упоминавшийся правитель Галицко-Волынского княжества Роман Мстиславич. Один из немногочисленных «самодержцев» был очень любим родными летописцами. А потому его фигура осыпана всяческими комплиментами, в которых религиозным эпитетам отводится гораздо меньше места, чем в описаниях других князей.

Помимо того, что Роман Мстиславич активно «ратовал» деду своему Мономаху, гоняя половцев по степям, он удостоился титула «царя» также и за то, что делал это с опорой на целый комплекс позитивных качеств, присущих идеальному правителю эпохи. Свершал все свои хорошие поступки Роман, конечно же, «следуя заповедям Божьим». Прежде всех подвигов отмечено за ним то, что князь «победил языческие народы мудростью своего ума». Но как же именно он это делал? Сначала он «устремлялся на поганых как лев», затем «свиреп был как рысь», позже «истреблял их как крокодил», и под конец «проходил их землю как орел». И это не забываем о том, что сам Роман «храбр был как тур».

Любовь летописца к зверушкам не должна отвлекать нас от основного вопроса. А почему именно Роман? Почему нельзя было назвать настолько же храбрым того же Александра Невского, Дмитрия Донского или любого другого князя, что воевал с печенегами, половцами, немцами или монголами? Почему нельзя – можно! Вот только фигуру Романа в летописях, его царский титул (или, скорее уж, «почетный эпитет») и самодержавный статус очень уж любят привязывать к византийскому влиянию. Дело в том, что время правления этого князя пришлось ровно на тот период, когда в Восточной Римской империи еще сохранялся тренд на возвеличивание светских качеств правителя. У ромеев взлет интереса к звероподобным сравнениям и светским образам обозначился в XI веке в связи с постепенной аристократизацией страны. С течением времени популярность светских занятий идеального правителя вроде самообразования, охоты или скачек, как и сравнения с животными, снова уступила первенство христианским мирным мотивам. Однако в XIII столетии образ светского государя-воителя сохранялся. А потому описание Романа подходит скорее не типичному русскому князю с его бесконечным христолюбием и кротостью, но императору эпохи Комнинов или Ангелов.

Более того, именно в XI–XIII веках образ византийского императора помимо светских качеств дополнялся четкой выраженной функцией полководца, громящего иноверцев и изменников. Правитель часто изображался на коне, с воздетым копьем или мечом. Последний мог быть приторочен к поясу, однако акцент оставался. Эдакая отсылка на античную традицию, где император-триумфатор попирает варваров своим конем или же собственной ногой. Такие мотивы в византийской литературной и изобразительной традиции периодически появлялись. И вот как раз во времена правления поздних Комнинов и ранних Ангелов эти идеи продолжали жить. Христианский образ государя-триумфатора обычно не предполагал меча, копья или попирания врага. Идеальный государь, одерживающий победу благодаря Богу, изображался с крестом, державой, скипетром и венцом. Общая мысль вполне понятна. Чтобы побеждать врагов, влезать каждый раз на лошадь необязательно. Достаточно быть настоящим христианином, и все будет хорошо.

Впоследствии к светским качествам правителя обращались довольно редко. Системным этот подход на Руси не стал. А потому единственный памятник, в котором авторы потрудились над созданием комплекса морально-этических качеств, присущих христианскому государю, – это «Степенная книга царского родословия». Созданное в середине XVI века, это произведение представляло собой самое масштабное повествование о русской истории с древнейших времен и вплоть до 1560-х годов. Создававшаяся как своеобразный духовно-поучительный проект для Ивана IV по благословению митрополита Макария, «Степенная книга» рассказывала о выдающихся правителях России, деля историю Отечества на «степени» – главы. Каждая глава рассказывала об определенном куске истории. И для XVI века это было большое достижение. Произведения, которые отходили от традиционной летописной формы повествования, появились на Руси лишь в конце XV века. А «Степенная книга» стала венцом литературного творчества эпохи Ивана IV. Правда, не очень ясно, читал ли сам царь этот здоровенный труд. А если и читал, то усвоил ли мысль, которую хотели передать создатели.

Что интересно, упор в Степенной книге также делался на христианские образцы власти. Однако обращение к примерам из русской или византийской истории позволило создателям точнее очертить модель поведения, которая согласуется или не согласуется с поведением идеального государя. Многочисленные переводные отрывки из византийских хроник раскрывали образы византийских императоров так, что читателю становилось понятно: посещать ипподром, охотиться, блудить и пьянствовать – это плохо. Хорошо, что у нас, на Руси, таких государей не было. Пусть так будет и дальше! Лучше быть «храбрым», «удалым», «милым», «добрым» или даже «споспешным» (помогающим, поддерживающим – не путать с поспешным).

Однако авторам «Степенной книги» все же приходилось вспоминать о светских качествах. Это происходило в те моменты, когда им нужно было давать характеристику языческих правителей Руси – предков Ивана IV в лице князей Рюрика, Олега, Игоря и Святослава. Назвать их «погаными» нельзя – это предки правящего ныне царя (да-да, и Олег тоже). А потому их «неверие» компенсировалось как раз светскими качествами: мудростью, храбростью, отвагой и силой. Подчеркивалось также, что войны, которые они вели, были справедливыми, а потому успешными. Было бы, конечно, здорово, если бы эти великие предки также были христианами. Однако имеем, что имеем. Главное, что даже в дохристианские времена правители рода, в котором спустя века родится Иван IV, были мудрыми, позитивными и величественными.

Форма правления и идеал Ивана Васильевича

Несмотря на то что мерило власти государя – это Бог, не стоит забывать и о земном. В пределах «земного царства» власть государя должна покоиться на понимании того, что нужно его державе и как обустроить благополучие подданных. Лучше всего заниматься устроением страны с опорой на верных сторонников. А потому нет хуже государя, чем тот, что не «сдумывает» важные решения со своими боярами, а тем более церковью.

На Руси коллегиальные решения князя с его приближенными по наиболее важным вопросам были в порядке вещей. Можно припомнить и участие в политическом процессе народного собрания – веча. Не настолько демократического, как любят его рисовать, но все же. Князья регулярно собираются на советы со своей дружиной, а позже – с теми самыми боярами, клиром и митрополитами. Читая сборники законов, обустроенные в России в правление Ивана III, Ивана IV и Федора Иоанновича, прежде всего замечаем, что каждый из Судебников правитель «уложил… с детьми своими и боярами». Или, быть может, «со своею братью и з бояры уложил». А если повезет, то даже «со всеми князьями и боярами, и со вселенским