Наши заповедники - Георгий Алексеевич Скребицкий

Но лабораторной работой я мало интересовался — меня тянуло в лес, к морю, к диким, свободным птицам. Мне хотелось наблюдать нравы и повадки птиц именно там, где они зародились и развивались в течение миллионов лет.

Я шел на берег моря и обычно встречал Наташу. С сачком и ведерком она возилась на отмели. Часто Наташа проводила здесь целые дни, изучая жизнь рачков и моллюсков.

Ирину я почти не видел. Она появлялась у нас на несколько часов, забирала провизию, садилась в лодку и уплывала на соседние острова. Там она обследовала растительность и собирала гербарий.

Николаи, Иван Галактионович и я образовали «мужской союз»: вместе хозяйничали, кололи дрова, носили воду и вместе вели работу по изучению жизни и повадок разных птиц. Мы лазили по скалам, бродили по лесу, по отмелям, отыскивая птичьи гнезда, изучали пернатое население наших островов: в каких условиях кто из птиц гнездится, сколько откладывает яиц и как высиживает.

Когда мы подплывали к пологим песчаным островам, с них срывались сотни птиц и с писком и криком неслись нам навстречу. Птицы кружили над головами, образуя в воздухе живой, трепещущий смерч.

Мы разыскивали гнезда чаек, крачек и куликов. Собственно говоря, их и гнездами назвать нельзя. Одни из них представляли собой несколько небрежно свитых стебельков засохшей травы, а другие — просто углубления в прибрежном песке или гальке, и в них три — четыре пестреньких яйца, совсем как окружающие камешки.

Нередко на открытом берегу моря мы находили и гнезда гаг.

— Глянь-ка, как ловко устроила, и не разглядишь! — обычно говорил Иван Галактионович.

На земле темнела кучка дымчато-серого пуха — гнездо гаги.

Значит, сама гага улетела кормиться на море. Она теперь ныряет где-нибудь в тихом заливчике, обирая своим мощным клювом моллюсков с подводных камней.

О яйцах гага может не беспокоиться: они лежат в полной безопасности, укрытые от холода и от глаз врага ее замечательным пухом.

Интересно, что, укрыв пухом яйца, гага обычно сразу не слетает с гнезда. Она сперва осторожно крадется меж кустов и камней подальше от гнезда; отойдет метров на пятнадцать — двадцать и только тогда взлетает и летит на море. Бросится чайка или ворона к тому месту, откуда вылетела гага, а гнезда там вовсе и нет. Поди-ка отыщи его!

Удивительно тонко выработались инстинкты и повадки птиц в вековой борьбе за существование. Чайки, например, или крачки при приближении опасности никогда не остаются на гнездах; они носятся в воздухе, яростно нападая на врага и стараясь прогнать его. Если бы эти птицы остались на гнездах, они сразу бы выдали их местоположение своим белым, приметным оперением. Яйца чаек, куликов и крачек спасает от глаз врага покровительственная окраска. А вот у гаги яйца светлые, их легко было бы заметить. Зато сама гага, сидящая на гнезде, почти незаметна. Увидев врага, гага до последней возможности не слетает с гнезда.

Кажется, какая сообразительность, какое разумное использование окружающей обстановки! На самом же деле это не разум, а только инстинкт. Птицы вовсе и не понимают целесообразности своих повадок. Мы не раз ставили опыты, заменяя в птичьих гнездах яйца округлыми камешками и даже картофелинами, — птицы так же усердно насиживали их и яростно защищали от врагов.

Мы записывали в полевую книжку каждое найденное гнездо и возле каждого из них втыкали колышек с номером. Гнездо взято на учет. Теперь мы должны следить, как пойдет насиживание, когда выведутся птенцы. Ведь острова заповедника — это наше птичье хозяйство.

Конечно, самой ценной птицей в нем была гага. Мы всячески оберегали ее и боролись с врагами гаг — воронами и большими чайками: разоряли их гнезда, а где возможно, стреляли этих птиц.

В тех местах, где острова были слишком голыми и гага не могла найти для своего гнезда подходящего укрытия, мы устраивали из камней небольшие ниши. В некоторых из них уже поселились гаги, очевидно, с повторной кладкой яиц.

К этим гагам мы невольно чувствовали особенную симпатию и даже благодарность за то, что они оценили наши труды. Это уже были «наши» гаги.

— А, пожалуй, года через два — три все отмели будут в таких «домиках», — сказал однажды Николай. — Представьте, на каждой отмели целый гагачий городок!

— Только нужно побольше домов им настроить, — поддержал его Иван Галактионович.

И мы ç еще большим рвением принялись за постройку новых гагачьих жилищ.

Однажды на самом берегу я наткнулся на странное сооружение из обломков гранитных плит, вроде небольшой крепости, даже окошечки-бойницы были устроены, некоторые из них почему-то у самой земли. Все окошечки были обращены в сторону моря.

— Что это за строение? — спросил я у подошедшего Ивана Галактионовича.

— А это скрадок раньше был.

— Какой скрадок?

— Чтобы гагу бить. До революции, когда еще заповедника здесь не было, охотники в таких скрадках в караулили. Ох, и много же гаги раньше тут было, тучи целые!

— А куда же она потом девалась?

— Как — куда? Выбили, да и поразогнали всю. Как понаедут охотники — и палят, и яйца собирают, и прямо с собаками на гнездах гагу ловят… Чуть не извели совсем. Теперь она опять разводиться стала.

Я подошел ближе, чтобы осмотреть охотничий скрадок.

Внутри него на земле что-то пестрело. Да ведь это же гага на гнезде! Вот так картина: заброшенный охотничий скрадок — и прямо в нем гагачье гнездо! Раньше из-за этих камней постоянно гремели выстрелы, птицы и близко опасались подлетать к ним. А теперь скоро здесь выведутся пушистые шустрые гагачата, вылезут из гнезда и побегут вслед за матерью через старые бойницы, как через ворота, на волю, к широкому морскому заливу.

Бычки

Как-то вечером я сидел дома и писал.

— Лексеич, едем со мной рыбу ловить! — окликнул меня Иван Галактионович, проходя мимо окна с лопатой и банкой для червей.

Я накинул куртку и вышел. Мы отправились за червями.

— Постой, Иван Галактионович: где ж мы их рыть-то будем? — удивился я, когда увидел, что мой спутник идет по отмели прямо к морю.

— А вот здесь и пороем.

Был час отлива. Мы пошли по обнажившемуся дну.

— Тут надо копать, — указал мне Иван Галактионович на кучки взрытого песка. — Это морской червь, такой нам и нужен.

Иван Галактионович копнул лопатой раз, другой и вместе с песком и галькой выковырнул огромного червя. Я положил его в банку. Иван Галактионович выкопал