Нефритовая лиса - Крис Велрайт

Чьи-то руки грубо дёрнули её назад.

Она развернулась, тяжело дыша. Перед ней стоял Чжэнь. В его глазах плясали искры злобного веселья.

— Я мог бы тебя скинуть, но как видишь — пожалел, — насмешливо протянул он. — Неплохое напоминание тебе о том, чего теперь стоит твоя жизнь. Дочери и так не сильно ценятся, а теперь ты ещё и отвратительная, порченная девка.

— Ты ничем не лучше меня! — вспыхнула Ицин. — Просто о твоих проделках пока ещё никто не знает. Ты отвратителен, Чжэнь!

Она сделала шаг вперёд, тесня брата и не отводя от него взгляда.

— Ты всё задумал с самого начала, верно?

Чжэнь лишь усмехнулся.

— Тебе всегда было на меня наплевать, ты просто хотел спасти свою шкуру. Или это твоя мать тебя надоумилa? Хотя нет… ты вовсе не так умен, как хотелось бы тебе. Какой ещё дурак додумался бы до того, чтобы обесчестить дочь министра?

Чжэнь замер. На его лице отчетливо читалось изумление.

Ицин почувствовала, как внутри неё разгорается странная, непривычная сила.

Раньше она бы дрожала от страха перед его гневом, но теперь… Что ей бояться? Все страшное что могло случится — уже случилось.

— Я знаю, Чжэнь, — тихо сказала она, каждое слово звучало, как удар колокола.— Я знаю, что ты сделал с дочерью министра.

Чжэнь напрягся, его рука, что лежала на борту корабля, слегка дрогнула.

Ицин заметила это — и ощутила прилив странного удовлетворения.

— Теперь я понимаю, почему министр приехал в наше поместье. Он хотел справедливости или мести. За свою дочь. За то, что ты сделал с ней.

Морская волна с силой ударила в борт, и казалось, что вся стихия поднимается вместе с её словами.

— Но знает ли об этом отец? — Ицин наклонила голову, глядя брату прямо в глаза.

— Готова поклясться, что ты соврал ему. Поэтому ты и твоя мать так яростно не давали мне сказать ни слова при отце. Я права?

Чжэнь молчал.

Ицин считала его молчание лучшим подтверждением своих слов.

— Удивлён? — голос её был твёрд и уверенный. — Я быстро учусь, брат.

Она сделала еще один шаг вперёд, ощущая, как в ней растёт странная, ледяная уверенность.

— Если отец узнает обо всём, как ты думаешь, что он сделает? — Может, он не отречётся от тебя, но захочет ли видеть тебя рядом?

Её голос звенел в воздухе, как натянутая тетива.

— Может, он преподаст тебе урок — каково это, выживать без семьи, без защиты? Я читала об этом. Даже императоры изгоняли своих сыновей за проступки. А ты — всего лишь сын бывшего чиновника. Ты — преступник. Причём не какой-то мелкий воришка, а тот, кто надругался и убил дочь министра.

Она впервые ощутила власть над чужой жизнью.

И это чувство ей понравилось А еще ей так хотелось все высказать прямо в лицо этому мерзавцу.

— Ты решил, что сможешь подсунуть меня Шу Чао, чтобы загладить вину перед министром? Чтобы он принял равнозначный обмен позором?

Она насмешливо прищурилась.

— Ты обесчестил его дочь, а его сын — твою сестру? Никто бы после такого не предъявил тебе обвинений. Для твоей матери — это сказка: сын цел, главная жена сдвинута с пьедестала. А отец, не зная всей правды, сослал бы меня и мою мать подальше с глаз. Я права, ведь так? Можешь не отвечать, и так вижу, что ты не рассказал отцу о том, что сделал.

Внезапно брат улыбнулся. Широко, спокойно, словно всё услышанное было просто нелепой шуткой, не стоящей ни капли волнения.

— Говорить ложь — глупо, — лениво сказал Чжэнь. — В полуправду верят охотнее.

Он неторопливо облокотился на поручень, словно в их разговоре не было ничего серьёзного.

— Я рассказал отцу, что министр приехал по делу смерти его дочери. Та была распутной девкой, всё время ко мне клеилась. Я отказывал, как мог, но однажды сделал это слишком грубо. И что? Она повесилась.

Он пожал плечами, как будто речь шла о мелком недоразумении.

— Что с таких женщин взять? Им везде мерещатся поводы для трагедий.

Ицин почувствовала, как кровь застыла в жилах. Не то чтобы она никогда не обманывала родителей — но её детские шалости не шли ни в какое сравнение с таким открытым, хладнокровным, наглым враньём, что рассказл Чжэнь отцу. Все учения о чести, о семье, о долге — всё это прошло мимо него.

Она осознала страшное: она совсем не знала своего брата. Он был куда хуже, чем она могла представить.

— И попрошу заметить, в этой истории не я один — плохой герой. Разве тебя не позабавило, как все пытались спасти свою шкуру, забыв о родственных связях?

Он наклонился к ней ближе, его голос стал мягким, почти доверительным.

— Кажется, единственной настоящей семьёй оказались мы с матерью. А в вашей семье трещины шире, чем дыра в гнилой крыше на старом амбаре, в который даже собаки боятся заглянуть.

Он рассмеялся — коротко, резко.

— Твоя мать, как только прознала, что министр приехал с плохими вестями о смерти дочери, влюблённой в меня, так сразу предложила отцу отдать тебя в служанки ко двору. Чтобы расплатиться за случившееся. В довесок накинуть денег, конечно.

— Ты лжёшь,— перебила его Ицин, не в силах терпеть этот яд.

— Ты знаешь, что это правда, — ухмыльнулся Чжэнь, его голос стал холодным. — Отец — трус. Он был готов вытереть об тебя ноги, лишь бы спасти себя. А Тай Дзяо… Тай Дзяо с этим согласилась.

Ицин не сомневалась — Чжэнь лжёт.

Она помнила ту ночь. Как, прижавшись к холодной стене, она подслушивала разговор под окном матери. Как слышала, как наложница Фань пыталась убедить Тай Дзяо отдать её в служанки во дворец. Как Тай Дзяо отказалась.

Впервые за всю жизнь мать защитила её.

Да, Тай Дзяо была жестока. Была холодна. Была безжалостна. Но она не предала её.

И теперь Чжэнь смеет переворачивать всё с ног на голову?

— Можешь врать сколько угодно. Я больше не поверю ни одному твоему слову.

Чжэнь прищурился, словно пытаясь заглянуть в её мысли.

— Я лично всё слышала. Это твоя мать предлагала отдать меня в дом министра.