Uncharted: Четвёртый лабиринт - Кристофер Голден

Дрейк уставился на него, и его брови поползли вверх.

Салли же зажевал сигару и прорычал:

— Так какого чёрта ты там стоишь?

Уэлч отступил в сторону, и они выбежали из молитвенной камеры, соответствующей лабиринту в Кноссе. Джада вела их, направляясь по нескольким ступеням в третью комнату, и луч её фонаря прыгал перед ней.

— Греческий! — воскликнула она, поворачиваясь к ним, когда все вошли. — Этот тоже на греческом.

Но когда Дрейк изучил восьмиугольный алтарь, также заметив в центре символ тройного восьмиугольника, ему показалось, что надписи на основании выглядят иначе. Он посветил на стены и на вазы, и его подозрение усилилось.

— Вы уверены…

— Это эллинский, без сомнения, — пробормотал Уэлч, поднимая один из кувшинов и вглядываясь в надписи. — Но это не похоже ни на один из вариантов древнегреческого, которые я когда-либо видел. Несомненно, диалект, но какой-то редкий.

Он посмотрел на Салли.

— Это может быть утраченный язык, — взволнованно произнёс он.

— Это мило, Иэн. Правда, — ответил Виктор. — Уверен, ты и твой утраченный язык будете очень счастливы вместе. Но часики-то тикают!

— Можете сказать, какому богу посвящена эта камера? — спросил Дрейк.

— О, это достаточно просто, — ответил Уэлч, освещая лучом фонаря росписи на стенах, среди которых Дрейк заметил трезубец. — Третий лабиринт был построен в честь Посейдона. Или какого-то аспекта Посейдона, присущего тому месту, откуда происходит этот язык.

— И? — с досадой спросила Джада. — Есть идеи, где это могло бы быть?

По спине Дрейка пробежал холодок, и он содрогнулся. Нахмурившись, Нейт внимательно огляделся. Ему послышался шёпот?

Они вчетвером осматривали камеру при свете фонарей, хотя Уэлч в основном сосредоточился на кувшинах. Некоторые вещи не требовали объяснений. На основании каждого алтаря были изображения, повторявшие сцену с Владычицей Лабиринта из верхней камеры, а также другие, изображавшие Минотавра. В камне также были высечены и нарисованы на кувшинах лабрисы — символы лабиринта. Ещё во второй камере он заметил рисунки, ясно изображавшие трон из золота и другие предметы, окрашенные в этот цвет, что могло указывать на наличие сокровищ. Похожие изображения были и здесь. Но остальное было для него просто не читаемо.

На периферии его зрения метнулась тень, и Нейту показалось, что он услышал шелест ткани. Он взглянул на вход в комнату, и ему почудилось, что тьма там стала немного гуще, чем раньше.

— Ребята, вы что-нибудь слышали? — спросил Дрейк.

— Только тебя, — ответил Салли, мусоля кончик сигары.

Джада взглянула на Дрейка и покачала головой. Она ничего не слышала.

Тем временем Уэлч сидел на корточках у нижней полки, держа в руке один из кувшинов — или горшков для мёда, если это действительно были они.

— Так-так… — пробормотал он.

Дрейк и остальные повернулись и уставились на него. Уэлч что-то шептал себе под нос, переводя вполголоса и кивая самому себе.

Он не издал ни звука, когда его ноги вдруг подкосились, и он тяжело сел на пол. Кувшин соскользнул ему на колени, и от падения его уберегла лишь свободная хлопковая ткань рубашки.

— Фера! — прошептал он.

— Никогда не слышал… — начал было Салли, но тут его глаза загорелись.

— Фера, в смысле Санторини? — уточнил Дрейк.

Лицо Уэлча словно обмякло. Дрейк подумал, что на один день ему хватило откровений и озарений, и его мозг археолога-гика, возможно, просто перегорел.

— Я там была, — заметила Джада. — Там красиво.

Дрейк согласился. Побелённые здания и синие купола, разноцветные лодки и ставни, колокола, океан, вино… На Санторини не было ничего, что бы ему не нравилось, хотя он и был там всего один раз. Но у него было чувство, что Уэлч думает не о курортах.

— Поговори с нами, Иэн, — подтолкнул его Дрейк.

Уэлч поднял на него глаза.

— Дедал построил третий лабиринт на Фере.

— Санторини, — прошептала Джада, видимо, пытаясь уточнить, что они говорят об одном и том же месте.

Но Уэлч покачал головой.

— Нет.

— Так это же действующий вулкан, — вставил Салли.

— Точно, — сказала Джада, щёлкнув пальцами, когда наконец-то вспомнила. — Там несколько маленьких островов, которые образуют кайму. Так ты говоришь о Фере до того, как она взорвалась или что там случилось?

Уэлч улыбнулся.

— О, да.

Дрейк нахмурился, не совсем понимая, чему тот так радуется. В наше время Фера была архипелагом, но на самом деле цепь островов образовывала кольцо вокруг самой глубокой точки Средиземноморья. Острова были тем, что осталось от гораздо большей Феры, какой она была до мощного извержения — он думал, что в четырнадцатом веке до нашей эры, но, возможно, и в пятнадцатом. Дрейк не помнил, чтобы на Санторини текла лава, но знал, что на некоторых из меньших островов архипелага были вулканические жерла, и они всё ещё были активны.

— Минойская цивилизация рухнула примерно в то же время, когда и была разрушена Фера, — сказал Уэлч.

Джада в отчаянии всплеснула руками.

— Ну, отлично! Если Третий лабиринт был там, то мы потеряли все ключи, которые могли бы найти, из-за извержения вулкана тысячи лет назад!

— Может, да, а может, и нет, — быстро добавил Салли, тыча в воздух незажжённой сигарой, чтобы подчеркнуть свою мысль. Он повернулся к Уэлчу. — Ты говоришь о том, о чём я думаю?

Уэлч усмехнулся.

— Думаю, да.

— Может, вы двое перестанете уже разговаривать загадками! — рявкнул Дрейк. — У меня от этого голова болит!

Салли изогнул бровь и покачал головой.

— Ох, Нейт, ты будешь кусать локти, что сам не догадался. Ты же был на Санторини. Там ведутся только одни археологические раскопки, которые имеют хоть какое-то значение.

— Да, — произнёс Дрейк, пожимая плечами, и луч его фонаря запрыгал по стене. — Акротири.

— Который был минойским поселением, — закончил за него Уэлч. — Поселением, которое, по мнению многих современных учёных, когда-то носило другое имя.

Дрейк снова услышал странный шорох, но едва обратил на него внимание. Он посмотрел на Уэлча и Салли и усмехнулся.

— Вы ведь не серьёзно…

— Всё сходится, Нейт! — сказал Салли.

В этот момент Джада ударила Дрейка в плечо, чтобы привлечь его внимание. Когда он бросил на неё сердитый взгляд, она