Лахайнский полдень - Алексей Анисимов

На пару секунд в зале все замерли. Несколько гостей, не меняя выражения лиц, слегка отодвинули чашки, кто-то поправил галстук, другой сделал вид, что пишет что-то в блокноте. Выглядело это так, словно они не заметили происходящего, и этим сохраняли лицо.

– Ах, бронь отменена?! – выплюнул вломившийся хулиган, переводя дыхание. – Сейчас я вам покажу, чье время здесь вышло!

Он не говорил ни с кем конкретно, слова летели в зал, как осколки, задевая сразу всех. Пьяная речь то срывалась в глухое бормотание, то вновь вспыхивала угрозами.

– Вы пожалеете, что отказали нам! – он щурился, пытаясь привыкнуть к мягкому свету ламп после яркого уличного. – Чертов суши-бар…

Выскочивший из кухни на шум Рэн бросился ему наперерез. Но дебошир уверенно схватил его за плечи и резкой подсечкой сбил с ног. Тот, словно мяч, отлетел к выходу и распластался рядом с Хиротоши, всё еще пытавшимся подняться. Манерно поправив свои черные блестящие волосы, гость сделал шаг внутрь и замер, впившись колючим взглядом в центр зала.

Там, в полумраке, за высокой барной стойкой, он внезапно разглядел знакомое лицо, выхваченное из темноты ярким лучом света. Скандалист уперся в ледяные голубые глаза, смотревшие на него сверху вниз с едва скрываемым презрением.

– Ты?! – раздался крик Куроямы. – Работаешь тут поваром! А старый хрыч на входе еще не хотел пускать нас с ребятами. Вот так встреча!

Он будто протрезвел в одно мгновение: из голоса исчезла насмешка, уступив место обостренной злобе. Но тут что-то ярко сверкнуло, зацепив взгляд, и Курояма, оторвавшись от ненавистного ему лица, медленно опустил глаза.

В свете ламп холодно поблескивало длинное стальное лезвие. Красная оплетка рукояти обжигала взгляд, как яркий огонь. Асахи держал катану крепко, обеими руками, без дрожи, с той же спокойной решимостью, с которой он резал тунца на стойке. Он медленно поднял меч, словно готовился разрубить Курояму в одном прыжке.

– Катана?! – неожиданно вырвалось у того, голос сорвался, почти взвизгнув, как от внезапной боли. – Украл все-таки у Йокоя!

Лицо мгновенно перекосило, глаза налились кровью. Теряя последние крохи самообладания, Курояма взревел так, что зал вздрогнул:

– Отнял у старика – заберу и у тебя, гайдзин!

Он рванулся вперед, как дикий зверь, готовый вцепиться в горло. Он, похоже, собирался перемахнуть через стойку, но, едва закинув руки на лакированный край, замер, будто в спину воткнулась невидимая стрела. Сердце вдруг сжалось, дыхание перехватило. Он смотрел в глаза человеку, сидевшему всего в шаге от него важно и неподвижно. И этот взгляд, холодный, прозрачный, проникающий до самого дна души, парализовал волю.

Курояма узнал его сразу. Хотя один-единственный раз в жизни видел этого человека, но этого оказалось достаточно, чтобы никогда не забыть. Ледяной взор, имя, которое произносили шепотом, словно молитву или приговор. Это был самый главный человек в иерархии тайной полиции. И за его плечом Курояма с ужасом разглядел еще одно лицо. О, нет… не может быть!

Инспектор стоял с выпученными глазами, переводя взгляд от одного гостя «Аомацу» к другому. Такие люди не могли здесь оказаться случайно. Пальцы, сжимавшие край барной стойки, побелели от напряжения. Он медленно разжал их, отлепляя влажные ладони от лакированного дерева. Не отрывая глаз от лиц гостей и стараясь не издавать ни звука, Курояма попятился к выходу.

– Я этого так не оставлю, – бормотал он, – завтра сюда придет проверка. Бар закроют.

Гости переглянулись – коротко, едва заметно. Они услышали угрозу, и каждый понял ее вес, но никто не сказал ни слова. А Курояма с каждым шагом словно сжимался: спина всё ниже сгибалась, плечи поднимались к ушам. Он проваливался в тень двери, как цутэн – мифический подземный житель, который пытается спастись от обжигающего света факела и отступает в глубину пещеры.

На улицу он выполз почти на четвереньках и тут же наткнулся на плотное кольцо зевак, уставивших на него объективы телефонов в готовности запечатлеть падение очередного «героя» ночной столицы.

Хиротоши, успевший подняться и отряхнуться, с невозмутимым видом вернулся в зал и задвинул створки входных дверей.

– Прошу прощения за беспокойство. Видимо, господин ошибся дверью, – с вежливым поклоном обратился он к гостям.

Мгновение в зале было тихо. Несколько пар глаз встретились, а затем скользнули к Асахи, словно проверяя, сохраняет ли хозяин равновесие. Тот стоял невозмутимо, и вскоре зал снова наполнился приглушенными голосами. Золотистый свет ламп тянулся по лакированной стойке, отражаясь в бокалах.

Гости явно оценили эту редкую возможность на время отстраниться от государственных дел и тяжелых финансовых расчетов, вести разговор без протокола, обмениваться короткими, но значимыми фразами с теми, кто понимает с полуслова. На эти часы для них словно распахнулась невидимая завеса особого, почти мифического клуба, круга, в который они были вписаны по рождению и положению, но редко ощущали себя в нем по-настоящему. Здесь можно было пожать руку человеку, от одного решения которого зависели судьбы многих, и услышать в ответ «рад встрече» без лишней официальности.

Несмотря на неприятные угрозы в адрес хозяина и шум у дверей, Новый сход прошел достойно. Всё выглядело так, будто его благословили ками, наблюдавшие за происходящим из полумрака и незримо охранявшие здесь порядок.

Поздно вечером Асахи провожал у выхода последнего гостя. Тот остановился, коротко, но выразительно кивнул:

– С новой эрой «Аомацу».

Он уже сделал шаг за порог, но внезапно задержался, будто вспомнив что-то важное. Повернувшись, гость внимательно посмотрел на Асахи долгим изучающим взглядом, словно пытался оценить не только мастерство хозяина, но и его самого.

– Давно не встречал, чтобы мечом владели так… – Он чуть задумался. – И ведь не просто меч. Фамильная катана! Жаль, что тебе не дано быть одним из нас. – Легкая тень улыбки тронула его губы. – Но твой путь… ронин.

Гость усмехнулся, похлопал Асахи по плечу и растворился в ночной суете. Кроме родовой фамилии Йокой, никто не знал об Асахи ничего. Не знал, кем он был в юности, кому служил, откуда пришел. Важный гость посмотрел на него и просто назвал ронином. И оказался прав. Асахи когда-то принадлежал другому миру. Но ведь и там, в той реальности, он присягнул пусть не даймё из плоти, а хозяину из стали, знамен и гимнов. Советский Союз стал его господином. Великий, непогрешимый, грозный. Он верил в него без остатка и был готов служить до конца. Но пришла буря, и господин отвернулся. Не прислал лодку.